***

Голос, что громче чем гудит микроволновка и капает из крана незакрытого вода, напевает монотонно, но пронзительно, о том, что он невидим, как и я.
У моих ног цвела поляна невидимых для глаз цветов, пока я изучал как рьяно у сверстников растет овес.
И развевал порой от скуки блаженный ветер паруса для капитанов одноруких, нашедших душу корабля.
И где-то утром одурманен проспектов сонных смог сырой, и в нем найдут себя адепты возни промозглой городской.
Я знаю только что есть руки у этих скрытных голосов, и они тянутся так долго, что превратились в молоко, что орошает будний день как одуванчикова кровь, как спать укладывает тень, проросшая из стен домов.
Но голос мой прибыл другим, он повсеместно опоздал.
Он не тянулся к швам морским, он не блуждал по городам, он не запомнил никого кому шептал вместе со мной и не привел мне ничего, что стало бы моей судьбой.
Мой голос тут же всё забыл, он растерялся как дитя,
Когда увидел сколько я взрастил цветов посередине пустыря.
У моих ног цвела поляна. Ах, если бы я только знал...
И голос осуждает впредь, как будто я их растоптал.
А птицы напевают гимны нетронутых доселе стран,
Я зря люблю дела держать подальше от конца.
Мне жаль что я не вижу благо во рту лукавых сундуков,
Мне жаль что заставляет голос считать вас всех за дураков,
Мне жаль что неподвластен я потребностям со дна,
Мне жаль что полностью меня пленит из них одна,
Мне жаль что я совсем потух, при том что я еще горю.
Мой голос будет горд однажды. Я из могилы проросту.