Его не стало и она "сломалась".
Бессонной ночью растеряла сны,
Живя в объятьи мёртвой тишины,
Натягивает выше одеяло...
С его уходом жизнь совсем не та...
Дом треском старости молчит.
В душе, где обжилася пустота,
Жжёт скорбью пламя горестной свечи...
На внешний вид, на голод - наплевать,
На боль, что не проходит в подреберье,
На рваные, истрёпанные нервы...
Бывают дни, не хочется дышать...
К обеду, сил набравшись встать с постели,
Накинув старый, выцвевший халат,
И не желая волос причесать,
В мир одиночества плетётся ели-ели,
Где в полумраке кухни брошены кастрюли,
Которые уж стали не у дел,
И мягкая подстилочка на стуле,
Небрежно свисшая, где он сидел...
Смахнув слезу легонько со щеки,
Она кому-то улыбаясь мило,
Иль в шутку, иль всерьез, невозмутимо
Грозится пальцем скрюченной руки...
А за окном бежит, как прежде жизнь,
Гонимая годами торопливо,
Взывает, шелестя листвой игривой:
Не раскисай! Держись! Держись!
Вскипел уж чайник на плите, забытый
Заполонив простор кухонный, паром,
Сулящий лишь в её быту усталом,
Из чашки чая стол в обед накрытый...
Глотнув чайка, поплямкавши манерно,
С незримым им заводит разговор,
Бросая слов бесчисленных в укор,
Что не она ушла из жизни первой.