Стою средь храма и молюсь,
О детях и о мире,
А рядом люд стоит, галдит,
Как будто он в трактире,
Молящихся - один, два, три,
И, кажется, обчёлся.
Тут я поймал себя на том,
Что бесом обзавёлся.
Я в сердце помысел впустил:
"Какой же я хороший,
Я не болтаю, я молюсь!",
Гордынею обросший.
Теперь я тоже, как они,
Стою, не чист, пред Богом.
Своей душою облечён,
В смирении убогом.
Я замечанье сделал им,
И люди замолчали,
Но не прошло пяти минут,
Опять залепетали.
"Ну и народ!" - подумал я,
И с неприязнью злился,
Да не заметил, как в меня
Бес осужденья впился.
Теперь молитва не идёт,
И враг во мне канючит:
"Ты сделал очень хорошо!"
Нравоученьем мучит.
Он заволок молитву тьмой,
В тупик меня поставил,
И, покуражась надо мной,
Перед крестом оставил.
Догнал дорогой, грохоча,
Когда я шёл домой,
И громко, громко хохоча,
Сказал: - "Ты снова мой!"