Редея, исчезают силуэты.
И как я раньше не вникал -
здесь всё об этом.
И ближе некуда – прогулка вдоль предела.
Всё задевает и саднит,
но невозможно ничего уже поделать.
Всё облетит,
всё опадёт,
клубок размотан.
Никто тогда не отличит живых от мёртвых.
Незримых ножниц плавный пляс над головами.
На землю падают клочки
цветной бумаги.
И что останется ему -
одно паренье,
вот весь эффект листа – поклон к ногам творенья.
Одной он бледный стороной и чуть шершавый,
другой весь глянцевый -
и так во всём, пожалуй.
Предстала жизнь неспешным,
но сплошным уходом.
В мешочке века округляется слеза –
оставшаяся нота от аккорда.