Воля — неволя
( Поэма )
(История жизни уголовника-рецидивиста)
1
Видно, зря я на свет появился,
Знать, нечаянно мать родила,
В полнолуние, видно, родился:
Меня трудная доля ждала.
Восемь ртов и шестнадцать глазёнок-
Постоянно хотелось нам есть,
Был я самый последний ребенок,
В хате тесно, что негде присесть.
Все погодками были детишки:
Братья, сестры — от разных отцов,
Я рожден был от пьяницы Гришки
С немудреной фамилией Кривцов.
Не видали отцов мы ни разу,
Как могла, воспитала нас мать,
В угол ставила нас за проказы,
Где особенно хочется жрать.
Мы не видели в детстве обновок
И ходили порой босиком,
Кто постарше и более ловок —
Укрывался рогожи куском.
Мать от жизни такой беспросветной
ЗапилА и покинула нас:
Смерть такой же была неприметной,
Как и жизнь, скорби полными глаз.
В домА детские нас разбросали,
В восемь разных российских домов,
Будто нас друг от друга спасали
Восемь душ, жизни скотской рабов.
Друг о друге не слышали больше —
Как сложилась судьба у детей?
Год от года становится горше —
Зачерствел я и сердцем стал злей.
2
Я расскажу вам о своей дороге
(Сейчас мне далеко за шестьдесят).
Повествование продолжу от порога
Того детдома, был куда я взят.
Я от других ничем не отличался,
Тряпичные игрушки видел в первый раз,
В столовую бегом со всеми мчался,
Руки вымытые выставляя напоказ.
Когда удастся, хлеба я краюху,
Спеша, совал в карман брючин,
Чтоб ночью заглушить урчанье брюха
И голода часть устранить причин.
Я прилежанием совсем не отличался,
Когда за партой оказался в первый раз,
И никогда не опасался,
Что вновь приду я в тот же класс.
И одолев с трудом пять классов
За адских восемь лет трудов,
Директор заведения Некрасов
В свет выкинул меня без лишних слов.
Пинка под зад я получил по праву:
В ремесленное сразу поступил,
И чтоб существовать не «на халяву»,
К реализации всех планов приступил.
Но не заладилась, к несчастию, учеба:
С училища был выгнан вскоре я,
Когда снял с пальца мертвеца из гроба
Фальшивый перстень среди бела дня.
А хоронили мы в тот день завхоза, —
Скончался от обжорства он,
Такая вот, брат, жизни проза,
Такой у жизни, брат, закон.
Так оказался в подворотне,
Без средств к существованию, жилья.
Остаток на еду истратив сотню,
Прибился к шайке местного жулья.
И закрутилась жизнь моя блатная —
Освоил быстро вора ремесло
И мастерством своим блистал я:
И до поры мне сказочно везло.
Инструмент мой — «фомка» и отмычки,
Я ими в совершенстве овладел,
И появились новые привычки:
Все чаще в ресторанах я сидел.
А штангенциркулем, лекалом и зубилом
Теперь овладевает пусть другой,
А я займусь мне делом очень милым,
Работой «хлебной», ставшею судьбой.
Но продолжалось так совсем недолго:
Ментами взят с поличным я,
С зигзагом оказалася дорога,
И будет суд, и зона ждет меня.
3
В шестнадцать лет своих неполных
Я первый срок уже «заполучил»:
За воровство три года скромных
Суд пролетарский мне безжалостно «всучил».
Опять теперь казенная одежда,
Опять теперь казенная еда,
Лишь брезжит впереди надежда,
Ведь три тюремных года — не беда.
И в первую нечаянную ходку
Отправился осваивать Сибирь,
Примерил свою первую колодку,
Тайги сибирской я увидел ширь.
Леса, болота, гнус и бездорожье,
Мороз зимою – за; все сорок пять,
И лагерь у большой горы подножья, —
Здесь можно зеков и не охранять.
Бежать ведь некуда, дружище:
На сотни верст в округе ни души,
И лагерь стал теперь моим жилищем
В суровой этой северной глуши.
Три года лес валил пилою «Дружба»,
Бревно сплавляя по Тунгус-реке,
И от работы тяжкой и натужной.
Вздувались кровью вены на руке.
«Кривым» меня зовут на зоне,
По «фене» «ботаю» небрежно и легко
На лагерном, блатном жаргоне
В глуши сибирской, очень далеко.
4
Но вот минуло три годочка
И вот уже на воле я.
В кармане прячется заточка,
И новые вокруг друзья.
Я к двадцати годам бандитом
Стал настоящим, как в кино,
О горьком детстве и несытом
Напоминало мне вино.
И, вспоминая в пьяном гневе
Все то, что пережить пришлось,
Проснувшись, месть моя во чреве
На обществе опять срывала злость:
Я грабил банки, казино и магазины,
Потом, устав, я уползал «на дно» —
Отсиживался на квартире Зины,
Со мной была подружка заодно.
Судьба и с ней была совсем неми;ла,
И Зина тоже «отмотала» срок,
И молодость свою в тюрьме сгубила,
Мстить обществу себе дала зарок.
5
Лишь пару лет пожив на воле,
Вновь в зоне оказался я,
И лет теперь двенадцать горькой доли
Суд мыкать обязал опять меня.
И в Магадан теперь этапом
Я еду строить коммунизм,
Где политзеки тихим сапом
Всё познают свой альтруизм.
Прожектора; на вышке светят,
Вокруг ограды злые псы,
Пусть коммунисты мне ответят:
Как поведут себя весы,
Коль поровну на чаши бросить
Щепотку правды, щепоть лжи
И что же должно перевесить,
Ты мне на пальцах покажи.
В моей стране, как ни печально,
Победой пользуется ложь,
Из всех щелей ползёт нахально
Неправда рядом, она — сплошь.
На телевидении и в прессе
Кричали людям день-деньской
Об историческом процессе,
Но голос что-то был с тоской.
Нам говорили: «Загнивает
Капитализм, что «за бугром»,
Что коммунизм нас ожидает,
Что в каждый он придет наш дом,
Пусть каждый там его встречает.
Но три десятка лет минуло,
Капитализм все не гниет,
Ну, наконец… что-то задуло,
Что ветер новый нам несет?
6
Казалось, свежий ветер дует
И каждый верил в чудеса,
Кто был у власти — чемодан пакует,
И не глушат больше «голоса».
Но вновь обманута Россия,
И наш народ опять в де….ме,
Забыл опять про нас Мессия —
Избыток вновь людей в тюрьме.
Я к тем годам освободился,
Отбыв весь срок и лес валя,
Букет болезней накопился,
Напомнить о себе суля.
Малость осмотревшись на воле,
Навсегда я дал себе зарок
У богатых забирать часть доли:
Пусть хапуги платят мне оброк.
Банду сколотив из бывших зеков
И вооружившись «до зубов»,
С неприкрытым и простым намеком
Учредили трест: «Прокат гробов».
И по всей России филиалов
Трест имел во многих городах,
Через пару лет, обидно, право,
Лопнул трест наш и виной тому
(Если рассуждать, конечно, здраво)
Стала жажда власти, ко всему.
Часть бойцов подалась в депутаты,
Часть сменила на местах «князьков» —
Все сейчас немеренно богаты,
Кто в стране, а кто и был таков.
За границей прикупили виллы
И безбедно в тишине живут,
Бизнеса кровавого гориллы
Сладко спят и очень сладко жрут.
И, как вы заметили, не очень
Повезло в истории лишь мне.
Заместитель мой, так, между прочим,
Совсем не равнодушным был к казне.
И когда его поймал с поличным,
Стал он ересь всякую нести,
Обзывался словом неприличным,
Мол, его не должен я «пасти».
Как итог — меня он сдал ментуре,
Предварительно подбросив героин,
Обыск провели у нас в конторе —
Виноватым стал Кривой один.
7
Скорый суд «впаял» мне все пятнадцать,
И двенадцать я уж отсидел,
Но пятнадцать — это же не двадцать?
Три годка — и снова я у дел.
Года два «пошастаю» на воле
И опять на зону «загремлю»,
Кажется, что жизнь моя в неволе —
Что стихия моря кораблю.
В тех немногих кратких перерывах,
Что имел я между долгих зон,
Все, что было в моих скромных силах,
Делал я для смены милых жён.
В городах страны нашей огромной,
Где по случаю и ваш слуга бывал,
Непременно след свой очень скромный
Я на счастье детям оставлял.
Сотворил сирот, видать, немало,
Как когда-то «сделали» меня,
И ни разу горько мне не стало
В том, что не был я отцом ни дня.
И не гложет меня даже совесть,
Угрызений также нет в душе,
Жизнь моя, как драма или повесть,
Жизнь моя — отцовское клише.
На кого похожи стали дети,
Коих я не нянчил, не растил?
И за сломанные судьбы кто в ответе?
Кто поймет меня, и кто простит?
Думаю, что нет таким прощенья —
Врата ада ждут таких, как я,
Не ищите в водке утешенья:
Злом переполняется Земля!
Примечание: 1. «Феня» — блатной жаргон, разговор.
2. «Ботать» — разговаривать на блатном жаргоне.
2000 г..