Глаза очерчены углём,
а ты не выпита до дна.
И этой прихотью одной
душа беспечная больна… (с)
Молитва спасала Миру от искушения.
Должна была спасать.
Однако, число искушений с каждым прочитанным текстом во славу Господню не уменьшалось, а грехи множились. Зависть, злословие, гнев, лесть, гордыня, среблолюбие, похоть... Иисус с его обетом нищеты и воздержания наверняка ужаснулся бы.
Особенно сильными были томления тела.
Да, похоть не давала Мире покоя. Она зарождалась где-то в межножье, ползла по лобку, ноюще вгрызалась в матку и наполняла груди медово-вязкой тяжестью.
«Господи, не введи…».
Полунагое тело того, кто решил низвергнуть Миру в ад, носило золотисто-бронзовый отпечаток солнечных поцелуев, глаза очерчивались тонкой угольной подводкой, а голову украшал обруч со змеей. В реальной жизни Мира никогда не встречала таких мужчин, но образ настойчиво манил и преследовал, завладевал мыслями, смутьянил плоть.
«О, многолик Искуситель, а плен его сравним с одержимостью!».
Мира подсознательно искала своего Змеедержца в толпе и каждый раз обманываясь: «Не то, не тот…». А в пустой комнате вдруг явственно ощущала запах кожи, умащенной миндальным маслом, терпкость свежего пота и мускусно-пряный феромоновый дух, от которого внизу становилось жарко и мокро.
Граница с навью становилась зыбкой, истончалась.
Мире виделся шумный восточный рынок, где продают экзотические фрукты, скот и рабов со всего мира. Вода в этих местах – милость Неба, ибо часть земель поглощена пустыней, число выпавших дождей исчисляется на пальцах одной руки, а Великая река с её плодородными берегами подчинена сезонному циклу. Бедняки здесь не имеют одежды, кроме передника на поясе, а дети – вообще бегают голышом. Здесь принято сбривать волосы, носить парики и накладывать макияж. Даже мужчинам. Здесь любят жизнь, но с самого рождения готовятся к смерти…
Наречие этой страны похоже на иссушающее дыхание хамсина – знойно-горячего ветра пустыни, на тихий шёпот наползающих дюн и шелест пальмовых листьев в оазисах. Древнейшая фонетика наполняет сердце специями и вздохами неспокойных обезвоженных душ, застрявших навечно в коварных песках.
«Нет сердцу убежища, кроме Амона.
Я тот, чьё имя – великая тайна,
и я рассыпаю слова свои вслух,
чтоб их поглотили Чёрные земли,
чтоб их услыхали Красные земли.
Пусть сердце твоё не знает покоя,
покуда Луна на небе восходит,
и Нил разливает тёплые воды…»
«Каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью…».
Уже в который раз Мира пытается прочесть «Послание Иакова», но не может сосредоточиться и погрузиться в надлежащую благочестивую атмосферу. Она закрывает Святую книгу с благоговейным ужасом неминуемого духовного краха и каким-то внутренним облегчением. «Видишь, Господь, я – неисправимая грешница, и мудрость твоя зеркалит от моего замутнённого разума, а назидания твои скатываются, будто…»
…вода по абрису тела.
Мира вдруг обнаруживает себя совершенно раздетой в душевой кабинке. Большие соски затвердели и бесстыже вздыбились в ожидании прикосновения. Тонкая ниточка волосков на округлом лобке напоминает струйку воды, стекающую к сомкнутым створкам.
«Воду… Нужно включить воду. Вода смывает дьявольские чары…».
И заглушает стоны.
Добропорядочная христианка давно не знала мужского проникновения, но регулярно ухаживала за своим средоточием женской сути, объясняя это необходимостью гигиены. А занятый спасением паствы Иисус не видел, как набухали её оголённые губки в ответ на прикосновение пальцев, как сочилось соком лоно, а потом – мягкими спазмами прихватывало эти пальцы, введённые внутрь…
Мира уже не чувствует отрезвляющей текучести воды. Её правая рука зажата между бёдрами, а левая – сдавливает грудь. Мира уже не стонет – громко кричит…
А часом позже, погасив ночник, решает: «Нужно обязательно причаститься завтра. Обязательно. Демоны бегут от тела Господня».
Да.
На причастии ей, по крайней мере, не так рьяно хочется ублажать себя.
Быть твоим богом – Могущество на кончиках пальцев http://stihi.ru/2022/09/12/5116