Послушать произведение можно здесь https://youtu.be/94xXSigsB6k
Волосы твои как свежий бархат,
Нос твой заостренный, словно меч.
Руки твои мягкие как мирта,
А на лбу твоём блестит елей.
Губы целовать бы бесконечно,
Пусть Афина не посмеет врать.
Ты ее прекрасней, но беречься
Лучше нам её, давай бежать.
Как Мирсина в состязаньях в беге,
Ты её затмишь, и будем в неге
Жить, и буду руки целовать.
Руки, те, которые играли
Мне этюды, полные печали.
Я тебя от всех буду беречь.
Грудь твоим дыханьем наполняться
Будет, ну и я буду смотреть.
Буду твоим станом восхищаться,
Буду вновь желанием гореть.
Ты свежа как роза на восходе,
И вода струится будто с плеч.
Пусть роса омоет стан, о боги,
Как же мне тебя теперь наречь?
Ведь меня пленила ты всецело,
Я хочу ласкать тебе всё тело,
Я хочу с тобой всю жизнь прожить.
Чтоб ты каждый день от ласки млела,
Чтоб любовь ни капли ни истлела,
Каждый день хочу тебя любить.
Талия твоя так утонченна,
Просто идеал для моих глаз.
Я уверен, что красой Елена
Не затмила бы твоих прикрас.
Формы скрыты розовою тканью,
Выступы прекрасны, уголки
Движимы отрывистым дыханьем,
Ты полна томленья и тоски.
Боже, так пленительны изгибы,
Разум отобрать любой могли бы
Зрелые телесные черты.
Грудь так возвышается над станом,
Будто Гималаи стоят рядом,
Ты налей холодной мне воды.
Твой платок — это покров воздушный,
Он всё время трётся об главу.
Вот опять съезжает он, мне душно,
Ведь хочу ласкать я наяву
Чресла, что обтянуты так строго,
Шею, что подобна хрусталю,
Ноги, что открыты лишь немного,
Ты подобна летнему дождю.
Он прохладу дарит в знойный день,
Он промоет душу от страстей,
Он прольется резко и нежданно.
Он подарит мне любви отраду,
Наполняя соком виноградным
Чашу нашу, что храню так нежно.
Серые глаза дороже жизни,
Я за ними душу разглядел.
Я увидел, как в стеклянной призме
Страсть небес, и сразу обомлел.
Я увидел там любовь к свободе,
К тихим и уютным вечерам.
К чтению, что при любой погоде
Красит самых вожделенных дам.
Ножку вновь поставишь ты игриво,
Стан, осанка, — всё весьма красиво.
Наблюдаю каждый я изгиб.
Наклонишься и расправишь плечи,
Вновь облокотишься так беспечно,
Аналой от радости скрипит.
Написать хочу тебе молитву,
Чтобы ты читала нежно дома.
Чтоб душа насытилась так сытно,
Чтоб потом взяла тебя истома.
Ну, давай за деток мы попросим,
Тех, кого бьют эти дяди в рясах.
И давай цензуру мы отбросим,
Жалко мне их, юных и несчастных.
В этом мире много чёрных дядей,
Много вдов, сирот, дешёвых ****ей,
Дружно все идут они к мечте.
А в тебе нашёл я ту опору,
Что поможет мне взойти на гору,
Ты подобна утренней звезде.
Я тебя опять ласкаю взглядом,
Лишь тебя хочу назвать моей,
Как ребенок я страдаю рядом,
К матери что хочет поскорей.
Сколько же еще ты будешь мучать
Душу мне, скажи же ты, ответь.
Семь коров худых, и семь ведь тучных,
Так не дай любви моей истлеть.
Не позволь ласкать кого попало,
Принять столь мучительное жало,
Что грехом мне душу очернит.
Сколько хочешь нот, поэм, сонетов?
Можем обвенчаться этим летом.
Сердце тебе что-то говорит?
Я хочу, чтоб кротко ты молилась,
В час, когда целую я тебя.
Я хочу, опять чтоб причастилась,
Чтоб смотрела как тогда, любя.
Но, пожалуй, слишком то вульгарно,
Позабыл всю суть, всю суть вещей.
Ну и то что в храме мы подавно,
Здесь так много сломанных людей.
Ведь они больны так, одиноки,
Есть у них и грехи, и есть пороки,
Но среди них я как одинок.
Если бы вот папа мне помог
Обвенчаться, всё устроить в срок.
Что ж, пожалуй, сделал я что мог.
Кротость где твоя, ну где, скажи?
Я не знал, любовь что, продаётся?
Он купил за деньги твою жизнь?
Ну неужто просто он смеется?
Ведь молиться — был его совет,
А вот если жизнь его заставит
У начальства попросить бюджет,
Он чтоли молением заставит
Хлеб из воздуха тотчас явиться?
Или сынов света появиться?
Чтоб они покушать принесли?
Не сказал он лично мне ни слова,
Где же стон молитвенного зова?
Ночью вновь помолишься и ты.
Вдруг зардело небо, будто вспышка
Вспыхнула, и ангелы молчат.
Плачет моя гордая малышка.
Жизнь ее на самом деле ад.
Как все было я сказать не смею,
Образами буду излагать.
Но я опишу всё как сумею.
Как бы воедино всё связать...
Третья появилась между нами,
Чувства пробудились под снегами,
Ревность ли, или ее порыв
Был написан кровью, между нами,
Был намёк, что тёмными ночами
У неё болит любви надрыв.
Но, конечно, дело не в намеках.
Это просто образы, друзья.
В сумрачных и сереньких потемках,
Вдруг она, как кончик острия...
В том ноже, что режет без порезов.
И без шрамов тоже, потому
Что на теле нет таких надрезов,
Что раскрыли душу бы мою.
Волосы ее струились речкой,
Летою зовется что, и свечкой
Очи ее душу мне зажгли.
Я оторопел и обомлел.
Если раньше думал я что смел,
В пятки все эмоции ушли.
Зубы как алмазы среди тьмы.
А ланиты и уста богини
Душу окончательно сожгли.
Будто я запутался в жасмине.
Грудь ее как гроздья винограда,
Спелые, но скрыты от меня.
Я не описал бы того града,
Как Иерусалим среди огня.
Верьте или нет, но ее шепот,
Как во время камнепада грохот
Сердце мне сотряс до глубины.
Я хочу продлить это мгновенье,
Пусть или она, или забвенье,
Мучает теперь чувство вины.
Но, быть может, чья-то это шутка.
Но мне та, вторая, отдалась.
Но она совсем не проститутка.
Просто страсть в душе ее загжглась.
Я судьбе противился сначала.
Я ее прогнал, кричал я музе:
«Ты нас познакомила», и жало
Мне пронзило сердце, в том союзе
Я не видел дальновидной цели,
Сделали мы это как сумели,
Муза же, как прежде, недоступна.
Всем мольбам не вняла, было утро
Вечер был, и день, она так шустро
В ночь ушла, а та была послушна.
Я без боя, просто так не сдался,
Стоит ли об этом говорить?
С музой я и спорил, даже дрался.
Но немного, ведь ее щадить
Я обязан, и теперь вот сердце
До сих пор болит от этих ран.
Это было как в сонате скерцо.
Разум потерял, был словно пьян.
А она, голубка, трепетала,
Я не внял ее словам сначала,
А потом я разум потерял.
Страсть уже неистово напала,
Почему, зачем она молчала?!
Я бы пал сейчас к ее ногам...
Я за ней бежал, какой безумец...
Аполллон за Дафной так бежал.
Посейдон бы уронил трезубец.
Если бы побег тот увидал.
Что теперь, смеяться или плакать?
Я прощенья сто раз попросил.
Я о том пытался с ней калякать,
Но она сурова, нет уж сил.
Как мне объяснить свои порывы,
Будто бы на Солнце были взрывы,
Злость с любовью так переплелись...
Будто бы отчаяньем гонимый,
Видел впереди тот свет родимый,
Но все чувства с жаром пронеслись.
Лучше бы сказал: «остановись!»,
«Погоди, постой, что за безумство?»
Мысли будто вдруг все прервались,
Как мне описать смятенья чувство...
Жар тот обладанья ненасытный,
Что томит мне душу по ночам.
Поначалу был он будто скрытный,
Он разбил мне душу пополам.
По волнам несусь, и бьют об берег,
Пенясь белым бешенством истерик,
Лишь отхлынут, двинутся вперед,
Сотнями извилистых движений,
Сотнями различных откровений,
Будто улей наполняет мёд.
И, наоборот, души волнений
Полон я возвышенных весьма.
Для касанья в речке отражений,
Недоступных, как твои уста.
После тех неистовых ласканий,
Я готов часами ее слушать.
Губ периодических касаний
После волн, чтоб не обсохла суша.
Вот она любовь, всего прекрасней,
Сочетая обладанье страсти
С милой и прекрасной тишиной.
Только в ней, и только в ней одной
Я нашел забвенье и покой,
Сочетаясь с похоти мольбой.
Я признаться должен, так волнуют
Душу мне столь кроткие уста,
Грудь, что дышит страстью и ревнует,
Я хочу ласкать её всегда.
Но всего прекрасней в ее стане
Самые укромные черты,
Уголки, как томное молчанье,
Где проникнет слово вопреки
Всем запретам и людской молве,
Они лишь завидуют, в огне
Зависти сочли они страдать.
Мне бы что имею, всё отдать,
Только бы тобою обладать,
С каждым днём сильнее продолжать
Мне любить души твоей волненья,
В их неисчислимом сочетаньи.
Будто бы мечту из сновиденья
Мне любить, как на одном дыханьи...
А когда утихнет буря страсти,
Нежно тебя в губы целовать.
Нет на свете больше того счастья,
Полностью тобою обладать.
Наши взгляды нежно прикоснулись,
Чувства все в душе перевернулись,
Как приятно было нам гулять...
Дети как листва шуршат в траве,
Вот моя семья, мне бы вполне,
Всё как есть смиренно созерцать.
А когда сидела просто рядом,
Я пошевельнуться не посмел,
В сумраке была ты как лампада,
Освещая полностью придел.
Жаль, я насладиться не успел,
Утонул в пучинах водопада...
Долго так тобою я болел,
Я забыл, что времени баллада
Движется неистово вперед,
И всему положен свой черед.
Я остановить усильем воли
Времени неумолимый ход
Не сумел, увы, движеньем вод
Пронеслись секундные триоли.
Но зачем открыла ты мне душу,
Ты меня так мучала весьма.
Била ты молчанием как грушу,
А потом пронзила ты меня
Правдой, и слезами, даже снами,
Я не мог заснуть, я так мечтал
Руки целовать, и пасть губами
К милым и округленным щекам.
Неужели будешь вечно злиться,
На меня, хотел бы я жениться
На тебе, но кто меня поймет?
Денег на жилье мне не хватило,
Я к ним относился неучтиво.
Жил мечтами, что любовь придет.
А она ушла вместе с тобою,
Ты так убежала, в ночь глядя,
Спорил бы я вечно с той судьбою,
Что извечно мучает меня.
Но была ты проблеском зарницы,
Тою путеводною звездой,
Что укажет ночью храброй птице
Путь, куда лететь к себе домой.
Ты вонзила в сердце мне копье,
Платье столь воздушно, и белье
Можно было видеть, наблюдать.
Как же ты прекрасна, и под стать
Было бы в Олимпе возседать,
Ты мне и жена, и дочь, и мать.
Но не может быть что ты продалась,
Ты переживаешь за детей?
Если бы смиренья была малость,
Ты бы мне отдалась, ведь потерь
В жизни претерпел я очень много,
Мне пришлось родителей тянуть,
Сложная, с ухабами дорога
Мне досталась, и совсем чуть-чуть
До потери разума осталось,
Так меня трясло, и удавалось
Только на мгновенье отдохнуть.
Я три года только лишь работал,
Отложил я все свои заботы.
Чтением, науками мой путь
Был проложен, время быстротечно,
Но скажи, чего ты так упряма?
Твой супруг деньгами обеспечен,
Папин он сынок, а твоя мама,
У нее душа весьма больная,
Мне не стыдно это говорить,
Потому что цель моя благая,
Для тебя супружество смягчить.
Пусть он не надеется, что дети
Деньги, и комфорт, и все на свете
Могут твою душу подчинить.
Мама же твоя с каждым ударом,
Каждым словом, ложью, тем кошмаром
От отца хотела отдалить.
Она бесновалась с той лишь целью,
Что отца пыталась вновь смирить.
Видимо, проблемы лишь с постелью
Женщину так могут изменить.
Твой отец с ней был довольно мягок,
Ведь другой ушел бы, взяв детей.
Видимо, на деньги был он падок,
И боялся, как бы поскорей
Вновь супругу нежно успокоить,
Порцию истерик подготовить
Только поругавшись в меру сил
Вот он брак, развод это позор,
Социальный институт, надзор
Вас никто жизнь портить не просил.
Вы людей сажаете в тюрьму,
Унижаете любовь и честь,
Лучше уж жить вовсе одному
Чем та ругань, злоба, ссоры, месть.
Или если денег всем хватает,
Ты сидишь и ждешь его одна.
Он тем часом с дамой разъезжает
Жизнь его так похоти полна...
А кто скажет «брак это святое»
Семя тли во мне, оно, людское,
Только может род лишь продолжать.
Ничего не взять и не отдать,
И нельзя судьбу предугадать.
Смысл нам тогда вообще страдать?
Пусть бы мы сходились по любви.
Если же расстались, то с любовью.
Если мы заложники судьбы,
То зачем подписываться кровью.
Жизнь свою расписывать до гроба,
Если мы не знаем, как все будет.
Жены уходили, то не ново
Кто же из двоих любовь то губит?
Разве дело в верности жены?
Или в увядании весны?
Если люди на каприз вольны?
Но тогда зачем этот контакт?
Просто для сожительства? Не факт,
Что будут как прежде влюблены.
Что любовь проходит то неправда.
Страсть — она пройдет, оставит след
В памяти, как шрам, когда-то рана...
Затянулась через столько лет.
Но когда же это мы видали,
Чтобы по любви ходили замуж?
В мире капитала мы страдали,
Все поэты по судьбе, эх, да уж...
Исключает ли любовь измену?
Вовсе нет, лишь женщины подмену
Похоти насытиться сполна.
Это вовсе не моя вина,
Что она мне дважды не дала
Целовать ее в сами уста.
Вот тогда я бы поверил в верность,
Если бы мне тело отдала.
Я три года жизни соразмерность
Мерял ее образом, глаза
Мне ее все чувства заменили,
Я ответы только в них искал.
Утонул я в них будто в пучине.
Если б я жестокость ее знал...
Она так ругалась, материлась
Видимо, совсем она забылась,
Это истеричность выдаёт.
Всетаки смирения в ней нет.
Кротость только проблеском, ну бред
Что без средств от мужа не уйдет.
Вот она - любовь во всей красе,
Браком вожделение отмыть,
Рядом стоит поп с косой в руке,
Целится отпеть, похоронить.
Вот и прикатились мы в итоге
К грустной и суровой суете.
Если раньше были нам как боги,
То теперь — стервятники в золе.
Но, пожалуй, всех клеймить не смею,
Просто справедливостью болею,
Ведь пример должны нам подавать.
А не так, чтоб грубо, нагло лгать,
Думать о себе лишь, и стяжать.
Жён своих в рабыней превращать.
Многие идут туда за славой,
Чтобы обращались к ним «отец»,
Ждут они спокойно, как удавы,
Кротких человеческих сердец.
Стаду повадырь, конечно, нужен,
Только бы чтоб был он подобрей.
Но и не настолько простодушен,
Чтоб не прогибал, кичась, людей.
Где ж, однако, нам найти такого,
Чтобы и не доброго, не злого,
Чтобы он делами помогал.
Чтобы не молитвою единой,
Чтоб не угрожал, а был мужчиной
Чтоб не била подлость как фонтан.
В общем, моя муза в его власти,
В башне заточил ее дракон.
Помогая только лишь отчасти.
Да и то, не сильно спешит он
Обсудить что-либо, иль нанять
Няню, чтоб смотрела за детьми.
Или, может быть, даже обнять
В час, когда в душе одни угли.
Так семь лет прошли, и эти годы
Только лишь как мать, этюд без коды,
Мой цветок без устали цветет.
Радует всех дивным ароматом,
Но вокруг пропахло химикатом,
Здесь один какой-то пьяный сброд.
Если бы любила его, ладно.
Я б не волновался за нее,
Если бы повеяло прохладно,
Если б не открыла мне своё
Сердце, что измучалось томленьем
По душевным нежностям и ласкам
Сердце, что полнится вожделеньем
Я увидел то по милым глазкам.
Почему же это вечно скрыто,
Почему была ты столь сердита,
В час, когда тебя я целовал?
Неужли гордость помешала,
Все перечеркнуть, начать сначала?
Как же я доказывать устал
Что моральный долг это забава
Тех, кому все выгодно как есть
Может, он его нарушил, право?
Холод не забудь его учесть.
Да и он живет себе как хочет,
Кто ему то может запретить?
Дома мать с детьми, а он хохочет,
Милая красотка, подвезти?
Власть ему дороже чем нажива,
Если бы была бы ты ревнива,
То не устыдилась бы уйти.
Ты забылась в розовом мирке,
Если для него ты вдалеке,
Где же он черпает сок любви?
Я комфорт боялся твой нарушить,
Но хотел ласкать по вечерам,
Всю тебя, и ноги, даже уши
Ты сказала, что напополам
Ты совсем не можешь разделиться
Но ведь я же это не просил.
Я просил любовь, к чему тут злиться?
Кто тебя, скажи мне, укусил?..
Если бы хотя бы раз в неделю,
Я тебя ласкал, я твердо верю,
Он бы ничего бы не сказал.
Даже если бы подозревал,
Он так жаждет славы и похвал,
Он свой путь давно уже избрал.
Ты не пожалела мне души,
Тело же отдать ты пожалела.
Почему, скажи же мне, скажи?!
Ведь душа ценнее, ты робела.
Ты сама себя порой боишься
Как могла ты совести внимать
В час, когда и я, и ты мне снишься
Нужно было тело жишь отдать.
Ты же понимала, что насытить
Должен был томление я прыти,
Что обуревала так меня.
Побоялась ты того огня,
Думала, для нас это петля,
Это просто выдумка твоя.
Вечером любил бы тебя страстно,
Днем бы слушал нежно голос твой.
Ты поверь, совсем то не опасно,
Я три года жил этой мечтой.
Так зачем мечты меня лишила,
Вдоволь издевалась как хотела,
Неужели ты совсем забыла,
Я хотел не просто твоё тело.
Я хотел, чтоб душу мне спасла,
От разврата чтоб уберегла,
Я любить одну тебя хотел.
Я бы целовал тебе колени,
А теперь как будто я в геенне...
Пышный стан мне душу покорил.
Вот опять мечтаю, нет уж сил,
Так хочу свидания с тобою.
Кто супруга вмешивать просил,
Пользовалась ты бы головою...
Что же ты боялась как лиса,
Ты ему даешь с собою спать,
Думаешь, каких-то пол часа
Обделили бы его кровать?
Он как кот, что утонул в сметане,
Папка всё оплатит, скажет маме
Чтобы присмотрела за детьми.
Разве она няня? Ты возьми
И хоть раз ты с ним поговори
Расскажи, что всё кипит внутри.
Но он разве будет тебя слушать?
Так как я, во всём самозабвенно?
Он только прикажет «дай мне кушать!»
Не расскажет тайны откровенно.
Будет он бахвальством заниматься,
Ведь за счет овечек просто жить.
Где, скажи, любви прикажешь взяться?
Если не умеет он любить.
Он сказал, что если ты умрешь,
Он детьми займется — это ложь.
А потом что в монастырь уйдет.
Так пускай хоть няню он наймет,
Или сам займется, но он врет,
Что от женщин нет ему щедрот.
Я же жил тобою те пол года,
Каждый день я жил тобой тогда.
В хор я приходил, моя погода
Мерялась количеством тепла
Что из твоих уст, с небес сходила
Ты не замечала меня, мимо
Взгляд порой так часто отводила.
Но порой внимание дарила.
Нежно ты смотрела мне в глаза,
Ты мне говорила, что нельзя
Петь вот так, что нужно по-другому.
Только лишь по делу говорила
Как живу, дела как, не спросила,
Хоть могла по поводу любому.
Я тебе дарил цветы, поэмы
Я мечтал ласкать твои глаза.
Ты же издевалась, хоть проблемы
Не было в том, чтобы мне сказать
Чтоб пришел сюда я ровно в полночь
Что ласкать я буду наконец...
Мне не пригодится ничья помощь,
Только двое спутанных сердец.
С пят до головы тебя б любил,
Ты боишься чтоли, чтоб входил
Кто-то в замок света и огня.
Я бы лишь ласкал тебя, любя
Почему боялась ты меня?
Ты боишься самою себя.
Ты мне про мораль толкуй тогда,
Лишь когда с родителями жить
Будешь, и за них работу дня
Делать будешь, ночью изводить
Ты сама себя без дела станешь,
Мысли сразу стадом побегут.
Написать тогда мне не забудешь.
Вспомнишь, что такое тяжкий труд.
Или, может, думала я гей?
Думала, что можешь каждый день
Без разбору всё мне говорить?
Как непросто в мире этом жить,
Да притом надеяться, любить,
Но тебя не смог бы я забыть.
Так позволь хоть выразить в стихах
Всю любовь, надежды и мечты,
Почему же чувствую я страх
В час, когда так близко наши рты.
Если бы ты знала, сколько лет
В час, когда детей уже кормила,
Я хотел хотя бы чей-то след
На моей кровати, ты забыла
Что такое ночи без тепла
Чем скажи, в итоге помогла?
Не открыла ты в квартире дверь.
В сердце же открыла, но слова
Что они в итоге, как вода.
И не смоют страсть они, поверь...
Ты лишь раздразнила аппетит
Ты твердила, голос мой как море.
Стану я богат и знаменит,
И тогда мы будем снова двое.
Ты твердила, что глаза бездонны,
В них нельзя смотреть, твои слова
Были так добры и благосклонны.
Ты твердила: «мучалась сполна»...
От того, что не могли общаться
Ты словами любишь так бросаться
Хватит надо мною издеваться.
И себя ты мучать перестань.
Плакаться, звонить, и говорить
Что не можешь больше ты метаться.
Выбросила ты меня из жизни,
Что я сделал, я хотел ласкать
Твои губы, а теперь нависли
Будто бы мечи, как их убрать?
Ты сама металась как пчела,
Ты сама, спеша так, прибежала
Вырывалась будто ты оса.
Улетая, ты вонзила жало.
Неужели было тебе мало,
Что ругала ты меня так рьяно,
Что еще ты хочешь от меня?
Жизнь одна, и все мы ошибиться
Можем, но я так хочу жениться
Только на тебе, меня пленя
Будто шею вздернула петля,
От любви не в силах был дышать
Я тебя держал, пойми, любя!
Как тебе мне это доказать?!
Я тебе признался в любви робко,
Ты сказала, было б восемнадцать,
Ты бы покраснела, моя тропка
Будто бы к обрыву метров двадцать
От любви до правды привела.
Я подумал, что моя мечта
Завела в столь гиблые края
Вот тебе, держи, душа моя.
Если что-то значу для тебя,
Ты молись тогда хоть за меня.
Может, ты хотела, чтоб я умер?
Чтоб от страсти я взорвался весь?
Я же объяснял, что я все будни
Думаю о нас, просто не счесть
Сколько раз об этом я мечтал,
Чтоб ласкать хотя бы твои плечи
Для меня ты просто идеал,
Образ твой как статуя, он вечен.
Эти твои слезы, твои грезы
Будто бы все соки у березы
Истекли, в душе теперь тоска.
Ты меня гнала, потом звала
Я просил, чтоб сердце берегла
Ты будто назло страсть разожгла.
Я сидел смиренно, вот наивный
Вечно обвиняешь, что я трушу.
Думал я, что образ этот дивный
Будет сидеть рядом, греть мне душу.
Ты пересмотрела что конкретно?
Как мужчину можешь ты понять?
Думаешь сама ты, как бы метко
В душу плюнуть, и мечту отнять.
Или может ты детей смиренно,
Святым духом так самозабвенно
Ночью понесла, что без тепла
Тел тут обошлось, ты что, святая?
Страсть тебе чужда, ты что, больная?
Вот проклятие, ты что, больна?!
Или твои фразы, между прочим,
Думаешь, не вижу я, что страсть
Тоже баламутит тебе очи,
Как давно ласкал он твою сласть?
Или, может, хочешь, чтоб я вечно
Верил, в то, что люди по ночам
Не горят, а будто бы сердечно
Думают, как бы помочь врагам?
Он тебе наделал вот детей,
На других ему плевать, поверь.
А иначе он бы хоть помог.
Ничего, всему придет свой срок,
Бесы отдадут мне свой оброк,
И тогда вот жди меня у ног.
Или, может, сотни сублимаций
От порока могут вновь спасти?
Это просто сотни деформаций,
В детстве искалеченной души.
Ты молись хоть до потери пульса,
Бедолагу помни свою мать.
Что ее жалеть мне, ведь конвульсий
Ей было так мало, и рыдать
Вновь она ребенка заставляла,
Всё с молитвой. Что она искала?
Где была она на выпускном?
Я бы бросил всё и прибежал.
Где был я тогда, какой шайтан
Мне судьбу скрутил, я так влюблен...
Или хочешь вечно чтоб молчал?
Чтоб я просто жил, не приходил?
Неужели ради всех похвал
Хочешь чтоб я чувства перебил?
Сколько ты еще будешь молчать?
Что тебе вновь совесть говорит?
Вот тебе бы взять ее и стать
Мучать, как меня судьба знобит.
Думаешь, что всё можно измерять
Честностью? Но кто же мне поверит
Что любовь к тебе уж столько лет
Будто бы как солнечный восход,
Будто бы с Египта тот исход.
Каждый день печёт в душе тот след.
Я тебя расспрашивал тогда,
Ты стояла, просто ты молчала.
Что я значу, значу для тебя?
Ничего тогда ты не сказала.
Ты ушла из жизни моей вскоре,
А ведь я уже как десять лет
Как скиталец, знаешь, было море
Приступов, монашеский обед
Не давал я в жизни никогда,
Я искал, и где моя звезда
Что согреет лунною весной?
Звезд на небе много по ночам,
Верю я, вдали что, где-то там
Вспыхнет лучик света путевой.
Ты твердила все мне без разбору,
Про мужскую силу говорила.
Если бы я умер под забором,
Гордость хоть тогда может остыла?..
Ты б тогда советы не давала,
Плакала б тогда и день и ночь.
Как любви хотел я, ты всё знала,
Но сказала, что нельзя помочь.
Упивайся же теперь супругом,
Холодом его, и даже другом
Он тебе не станет никогда.
Он настолько гнусный человек,
Думает, что правда дишь для тех,
К власти кто пришел за счет креста.
Где твоя высокая любовь?
Где она была, я полтора
Года приходил, и вновь, и вновь,
Почему ко мне не подошла?
Ты перебирала свои мысли,
Это все пустые лишь слова.
Что мне твои вздохи, я от жизни
Вдаль ушел, и ты здесь не права.
Где была твоя любовь, забота
В час, когда я подыхал, работа
Полностью измучала меня.
Он тобой упился до пьяна,
К черту твои сладкие слова,
Ты из меня сделала раба!
Рад бы целовать тебе я ступни,
Упивайся же ты злобной властью,
Что наколдовала так преступно.
Я ослеп от столь горячей страсти.
Почвы я не видел под ногами,
Ты не поняла любви глубокой.
Лучше бы побила сапогами,
Чем с моей души сосать все соки!
Ты хотела правды? Упивайся!
Но меня прости, сама раскайся,
В том, что издевалась надо мной.
Я теперь ни кровью, ни слюной,
Не отмою прошлого, постой...
Знай, что я болею лишь тобой.
________________________________________
Ищу редактора, кто мог бы помочь подготовить финальную версию. Пишите по контактам на главной странице.