***
выйду я однажды из себя
за границы ложного приличья -
чтоб нести пургу до декабря,
чтоб метель затрепетала дичью.
опустели улицы, мертвы
фонари, дороги, вездеходы.
пешеходу хочется завыть,
в конуру нырнув от непогоды.
птицы, одолевши полпути,
в спешке возвращаются обратно.
в облаках покоя не найти,
не простить осоловевших братьев.
коченеет кормчий на посту.
обжигаясь, капает крамола.
служки шлют султану бересту.
гоголем король летает голый.
* * * * * * *
Про эпоху
Ты понимаешь, славный имярек -
Иллюзии простительны эпохе.
Они как выдох на последнем вдохе.
Как старомодный водевильный грех.
Дотрахалась эпоха. Это факт!
До котиков щенячьих! До бесплодья!
И где теперь былое благородье?
Мне жаль эпоху. Занавес. Антракт.
* * * * * * *
Предновогоднее
Метелица, которая грядёт,
третирует Слона в посудной лавке.
Хромой Осёл по кличке "патриот"
на ёлку сел в предновогодней давке.
А Дед Мороз косит под старичка,
ему косяк недавно вышел боком.
Снегурочка сняла его с крючка,
пургою отметелила жестоко.
Безжалостное времечко, увы.
Поверженный Дедок сложил подарки
и отбыл, не поднявши головы,
туда, где жарко, нестерпимо жарко.
Ночные волки ищут днём с огнём
его неровный след на тротуаре.
Просвета не найти под фонарём -
лишь молнии залётные в ударе.
* * * * * * *
История одной турпоездки
Отправился мсье Дебоширов в Лон'дон,
Себя показать и дружка пропиарить.
Приснился ему удивительный сон -
Он чей-то разведчик, матёрый и старый.
На шпиль не забраться. Он дерзко высок.
А мимо пройти и в толпе затеряться?!
Скрипел и дрожал нитевидный висок.
Шёл снег. Без толпы. Солс-бери его, братцы!
Шёл снег. Шёл густой. Накрывал с головой.
Полковничьи звёзды на небе дрожали.
Я нынче герой. Завтра - дважды герой.
На родине - бюст. А на бюсте - скри'пали…
Где этот домишко? Где главный собор?
Где Мишкин, несущий под мышкой флакончик?
Мышиная участь - затеять сыр-бор,
В туман уронить неприметный баллончик.
Могли бы напару взять штурмом собор
И знамя полка водрузить по-над шпилем!
Верхом на коне, в гимнастерке, на спор!
Чтоб нашего гимна вовек не забыли!
Задернуты шторы. В квартире война.
В надёжном укрытье лежат ордена.
Такая работа: не пойман, а вор!
И сереньким пеплом посыпят пробор.
Погоны отрежут, отправят в запас.
И профиль бесславный, и полный анфас.
* * * * * * *
Колхозная идиллия
поэт зачем тебе народы
пастух пастушка и свирель
коровы маршируют взводом
когда поёшь ты менестрель
луга встают стеной китайской
навозом полнится земля
кладет яйцо в дупло на счастье
свиней колхозная семья
гусыни клёвые летают
над ширью пастбищ и полей
козлы глазами в них стреляют
и блеют робко без затей
коты в засаде у амбара
пасут раскормленных мышей
худющий кот мыше не пара
а хищник рот ему зашей
бараны голые покорно
жуют траву ни бэ ни мэ
за миску полную попкорна
за койко-место на земле
бригадный генерал петруха
бычара мордой пять на пять
согнал в народный хор пеструшек
кудахчут гимн едрёна мать
петух расселся на заборе
и наблюдает как страна
умом куриным раком в поле
стоит и требует пшена
* * * * * * *
Колючее
попадёт вам под руку вожжа –
молодость снимите с книжной полки,
сядьте на колючего ежа
голожо в прикольной треуголке!
и умчитесь в прерии - come on!
в лоне распрекрасной амазонки
встретит вас Мюнхаузен-барон,
тролль-и-враль в законе и наколке.
он торчит из лонова куста,
где рояль самшитового леса
исполняет менуэт с листа,
хоть в литературе ни бельмеса.
в прериях лишь с виду благодать.
в джунглях есть одни законы - джунглей.
как забор, стоит большая рать.
кто снаружи - разгребает угли.
а барон любовью окружён -
все заборы кланяются низко,
тучи попугаев в унисон
«Ра» кричат и ссут над обелиском.
сказка – это новенькая жизнь.
маленький дракон стал фон-бароном.
крепко за соломинку держись! -
говорят дракончики в погонах.
ёжик навсегда ушёл в туман,
там свои ежовые ребята.
как собака, лает караван,
и стоят стеною брат на брата.
вата лишь похожа на туман,
и оттуда смотрят виновато
до краёв наполненный стакан
и карман фиговенький в заплатах.
* * * * * * *
Анютины зрачки
лютики расселись на поляне
на ромашках хором погадать
кот Андрей в пижаме и сметане
выпил три рюмашки лёг поспать
приложил мурлыка крепким словом
топинамбур хрен его дери
едет тамбур в нём мычат коровы
Сенька-бык жуёт картошку-фри
тучами пасутся на пригорке
стаи нецелованных телят
невесёлый взгляд у них прогорклый
ласки и бубенчиков хотят
помидорки зазывают скромных
и слегка пупырчатых юнцов
в огороде пять подружек томных
ловят кайф при виде огурцов
ночь спустилась робко по ступенькам
спят в томате крепкие бычки
шапку Котофей украл у Сеньки
балует анютины зрачки
* * * * * * *
Московская фантасмагория
До чёртиков в Чертановском пруду
Водились рыбки.
Таджиузбеки чуяли беду
В тумане зыбком.
На Патриарших было всё, как встарь -
Пустынно, пусто.
Потухший, одинокий плыл фонарь
В прикиде грустном.
А по Тверской тащили корабли
С бурлацким стоном.
Монеты собирали на мели
И рыбок донных.
В Замоскворечье памятник стоял -
Убитым в спину.
На Спасской башне рос большой фингал.
За Украину.
В бой уходили сотни корешей
Косых саж'еней,
Жизнь отдавая родине своей,
Не встав с коленей.
Стояла несусветная жара.
На выживанье.
И муравьишки корчились с утра
Под мирозданьем.
* * * * * * *
День Сурка
подтаяли снега
и обнажили тайну.
все скрепы на века.
в анамнезе - летальный
исход. и снова в бой!
в тоннеле свет забрезжил.
с подзорною трубой
по ближним зарубежьям!
двуглавого орла
поставим на крыло.
закусим удила -
и шашки наголо!
мотая новый срок,
ударимся в бега.
куда ведёшь нас, рок?
подальше б от греха,
когда взведет курок
дрожащая рука.
и снова - день Сурка,
неистов и суров.
и высохнет река,
не сбросивши оков.
родного дома кров
ломает на ветру.
и вновь прольется кровь
шрапнелью на лету.
* * * * * * *
Шахматное
Старые потёртые шатры -
Шахматной доски поля живые,
Где горят высокие костры
И резвятся кони молодые.
Что слоны? Бывают неверны.
Но в бою храбры как офицеры!
Благородной поступью честны -
Пешек не бросают под прицелом!
Пешки защищают Короля -
Люд простецкий древний чтит обычай!
Их приносят в жертву не скорбя -
Пехотинцев царского величия.
Я в гамбитах больше не силён.
Жертвую ладьёй, игру итожа.
Над шатром плывёт последний чёлн
За три моря. Эндшпиль безнадёжен.