(продолжение, начало см. в разделе Черновики)
XI
Не скоро плющ, растущий на камнях,
И сам оборотится в камень. Городами
Станет женский пол, полями – детвора,
Мужчины в волнах – морем.
Фальшивит лишь струна.
Вновь море обернется на мужчин,
Поля детей поймают, а кирпич -
Это сорняк, и пойманы все мухи –
Бескрылые, зачахшие, но все-таки живые.
Разлад преувеличен лишь.
В глубинах тьмы в утробе всех времен,
Цепляясь за уступы скал, мгновение растет.
XII
Там-там, c'est moi*. Гитара голубая
И я – это одно. Оркестр заполняет зал
Людьми, танцующими шафл,
Как высоки они. Все сказаны слова,
И тает шум кружащейся толпы,
К дыханию сводясь не спящего в ночи.
Дыханье это робкое знакомо мне. Но где
Я начинаюсь и кончаюсь? Где же, где,
Когда наигрываю ритм, я обретаю то
Что в тот же миг сочтет себя иным,
Не мной, хотя должно
Быть мною. И ничем еще.
*Это я (фр.)
XIII
Вкрапленья бели в синеву,
Увы, для бледности во вред идут..,
Ростки голубизны цветов премерзких. Будьте
Довольны – размывы, расширенья – быть довольны
Придурошной, но чистою мечтой,
Герольдским средоточием вселенской сини,
В ста подбородках, выбритых до лоска, -
отраженной
Натурой ловеласа, огня полной...
XIV
Один, другой зажжется луч, и вот
Уж тысячи сияют в небесах.
Звезд и светил обильный рой –
Богатство на исходе дня.
Лохмотья всех оттенков море примеряет.
Туман окутал берега.
А говорят, у немцев люстры хороши –
Свечи достаточно, чтоб мир весь осветить.
И высветить. Пусть ночь настала,
Но свеча сияет сквозь первичный мрак.
А ввечеру бросает отсвет свой
На хлеб, вино и книгу – мир, таков как есть,
Вот полутень, мой уголок простой,
Где я сижу, сжимая лад гитары голубой.
Wallace Stevens
A Man with the Blue Guitar
(continued)
XI
Slowly the ivy on the stones
Becomes the stones. Women become
The cities, children become the fields
And men in waves become the sea.
It is the chord that falsifies.
The sea returns upon the men,
The fields entrap the children, brick
Is a weed and all the flies are caught,
Wingless and withered, but living alive.
The discord merely magnified.
Deeper within the belly's dark
Of time, time grows upon the rock.
XII
Tom-tom, c'est moi. the blue guitar
And I are one. The orchestra
Fills the high hall with shuffling men
High as the hall. The whirling noise
Of a multitude dwindles, all said,
To his breath that lies awake at night.
I know that timid breathing. Where
Do I begin and end? And where,
As I strum the thing, do I pick up
That which momentously declares
Itself not to be I and yet
Must be. It could be nothing else.
XIII
The pale intrusions into blue
Are corrupting pallors...ay di mi,
Blue buds of pitchy blooms. Be content --
Expansions, diffusions--content to be
The unspotted imbecile revery,
The heraldic center of the world
Of blue, blue sleek with a hundred chins,
The amorist Adjective aflame...
XIV
First one beam, then another, then
A thousand are radiant in the sky.
Each is both star and orb; and day
Is the riches of their atmosphere.
The sea appends its tattery hues.
The shores are banks of muffling mist.
One says a German chandelier--
A candle is enough to light the world.
It makes it clear. Even at noon
It glistens in essential dark.
At night, it lights the fruit and wine,
The book and bread, things as they are,
In a chiaroscuro where
One sits and plays the blue guitar.