Был стол накрыт, а мама не пришла.
Конечно, через дверь ее не ждали:
дверь открывалась в тамбур, а не в дали,
где скрытно обретается душа.
Я так хотел прильнуть к ее плечу,
и ростом, и годами усыхая,
и помолчать и прозой, и стихами,
чтоб не спугнуть дрожащую свечу.
Был стол накрыт, а папа не пришел.
Я столько ждал и буду ждать и присно.
И водка на столе должна прокиснуть,
чтоб стало от нее нехорошо.
Он, опрокинув целый водоем,
сказал бы: “Шестьдесят — не незадача!
Я в этом возрасте и жить еще не начал”.
И сел обратно думать о своем.
Но в жизни наступает полоса,
и у нее всего одна примета:
когда любви у будущего нету
и неспособна жизнь на чудеса.
И остается тихо уповать,
что, Копперфильду Дэвиду под стать
пройдя сквозь стену, с праведных полей,
лишь только очень строгое надень я,
родители придут на День Рожденья,
и скажут: “Извини за юбилей”.