Женского начала её лишил мужчина. Ну, ладно бы своего рода племени. Так нет - на её честь покусился сильный мира сего - Человек. Как она негодовала. С какой силой проявляла свою ненависть и презрение к его существованию.
Он, этот презренный тип, приходил к хозяйке и вёл себя в гостях почти также по-свойски, как и хозяйка.
- Конечно, - думала Симеона, - он же сын её. Кто ему запретит садиться на диван рядом с моим ковриком. Она ему замечание не делает. Она даже внимание ему больше уделяет. Какое лицемерие.
Симка, а так её называли в обиходе и за глаза все домашние, обижалась и уходила тихонько в укромное место. Там, в нише, за стеной, ей было спокойно и уюно.
- С глаз долой этого узурпатора. Сидит. Вальяжничает. Чаи распивает. Нет, чтобы в очередной раз прощение за обесчестивание попросить - забыл, видимо. Нет, дорогой. Ты забыл может, да я всё помню - она закрывала глаза и в который раз предавалась воспоминания того злополучного дня.
Как она была юна, но не по возрасту зрелая.
- Другие кошки на дух котов не переносят, типа аллергия, мол, у них на них, - уж простите за каламбур. А по мне так, чем скорее начнёшь ходить по котам, тем скорее повзрослеешь. - так вот размышляла юная красавица.
Кто вселил ей эти мысли - одному богу известно. Только разве то оправдывает, что была она по породе в отца - дворняшка. а по матери - ангорка. Предполагают, что женская генетика в Симеоне развивалась раньше, чем она появилась на свет.
Ещё и миску путём не могла найти, плохо в квартире ориентировалась, а кота начала просить, причём немилостливо. Да если бы только голосом: она рвала и метала всё, что было вокруг. С неё летела шерсть клочьями. Да если ещё учесть её ангорскую видовость - то будет понятно, что всё из чего состояла шкодница и был пух.
Но, коронным номером всё-таки была езда на заднем месте. Она так виртуозно крутила задом, что уму непостижимо. От этой экзекуции леди приходила в такой восторг, что хоть в уши вставляй беруши.
Весь этот ансамбль действий так достал хозяйку, что она приняла решение отвести принцессу в ветеринарную клинику. А было ей без малого шесть месяцев.
Наступил день. Симеону поместили в плетёную корзину.
- Боже, - восхищению не было предела.
- Какая прекрасная карета, - о такой она могла только мечтать.
- Меня везут на показ. Сегодня я увижу своего первого возлюбленного, - от вожделенной встречи слегка кружилась голова.
Машина остановилась и корзинку с кошечкой занесли в красивое здание. Дверь открыла миленькое существо в белом халатике. Позже узналось, что это хирург.
Принцессу ласково извлекли из домика и положили на стол на спинку. Она не сопротивлялась, поскольку движения докторши были так ласковы, а голос просто убаюкивал.
- Сначала больно - потом пройдёт, - это пропел нежный голосок хирурга и следом сделал укол.
Малышка медленно стала засыпать. Перед глазами поплыли облака и из-за одного из них показалась премилая мордочка такого же по возрасту котёнка.
- Ну, вот и принц на белом коне, - подумала Сима. Сейчас будем знакомиться.
Но что-то мешало ей говорить. Хотелось поднять лапку и схватить видение хотя бы за хвост, но не получалось. Попробовала повернуться - тщетно. Захотела возмутиться - не получилось. Это не понравилось виденью. Видимо, он решил, что принцесса ему не подходит и исчез.
Очнулась красавица уже в родных пенатах. Поняла, что произошло какое-то очень важное событие в её кошачей жизни - бинты, боль, слабость и нежелание двигаться, а ещё дурманящий запах эфира это подтверждали.
Долго и трудно отходила от наркоза. Очнувшись окончательно, заметила рядом сидящего узурпатора, сына хозяйки.
- Ну вот, дорогая, больше тебе не светит делать свои выкрутасы и елозить задом по ковру. Будешь как все котоненавистники.
Что он имел ввиду под этими словами, Симочка догнала много позже. Она стала много спать и хорошо кушать. Уже не плакала и не просилась на балкон. На валерьянку не реагировала вообще. А ненавистником она стала всего мужеского пола. Причём интересно проявляла агрессию в ответ на посягательство в её личную территорию - она просто принимала позу льва, а шипела так просто змеи отдыхают.
Сын, как враг, был под номером один. И только хозяйке дозволялось, и то в ограниченном количестве, допускать с нею вольности - погладить ушки и почесать подбородок.
В особых случаях нежности барыня разваливалсь на ковре и, лежа на спине, позволяла себя гладить по интимным местам, издавая при этом такое кошачье мурчание, что даже хрусталь в серванте начинал детонировать.