Город из плоти и крови, отравленной праотцами.
Здесь улицы матерятся детскими голосами.
Здесь молчаливый лес до шумного парка уменьшен.
Здесь ритуальный агент приходит быстрее, чем фельдшер;
Он предлагает свои услуги вежливо улыбаясь,
Коллегам по цеху – наперехват, на зависть.
Он не согласен ждать, пока в потолочной глади
Душа удивлённая с трепетом первым сладит.
Душа озирается в поисках новых смыслов.
Ей предстоит дорога с проводником пречистым.
Ей посидеть бы незримо среди родных в отраду,
Но ритуальный агент вызвал свою бригаду.
Их космос хрустит аккуратной гранитной крошкой.
У их чёрных дыр запах пластика, звук застёжки.
Ещё не остывшее тело трогательно прогнётся,
Покорно исчезнет в чёрной дыре; вернётся
Спустя пару дней – торжественное, ледяное,
Со скорбной складкой у рта. И только у аналоя
При пении хора, свечах и кажденье сладком
Лицо просветлеет, и распрямится складка.
Под сводами старой, Богом хранимой церкви,
В молитвенно-благостной ладанной круговерти,
Смиряются все: кто больше грешил, кто меньше,
И даже тот, кто приходит быстрее, чем фельдшер.
А в город вольются другие, новые люди.
И будет любовь, и ненависть тоже будет.
И до скончания века, как чёт и нечет, –
Чёрные дыры и восковые свечи.