Пролог
Двадцатый век, тогда вступивший
В права законные свои,
Всем благоденствие суливший,
Ещё утопит мир в крови...
Пока, однако же, читатель,
Германский злой завоеватель
Ещё ковал свой грозный меч;
Ещё апокалипсис жечь
Не начал матушку-Европу,
Но бог войны,- влечёт их, Марс,
Чтоб немец шёл войной на нас
И... рейх второй их рухнул чтобы.
И тот истории урок
Кому-то до сих пор не впрок.
Однако, нить повествованья
Уже боюсь я потерять;
А посему назад, в Прикамье,
Вернёмся мы теперь опять.
И так: герой наш достославный,
В семье родился православной,
Василием был наречён
И в церкви был попом крещён.
Его отец купец был знатный
И свой барыш всегда имел
На лесе, соли, и сумел
Уже разбогатеть изрядно;
Нажив в сто тысяч капитал
Нужды или беды не знал.
Сынок же класса три окончил
И грамоту, как будто, знал;
И, хоть прилежен был не очень,
Вполне себе, писал, считал.
В законе божием он, правда,
Всё вечно забывал изрядно;
А Моисея он с Христом
Случалось, путал, но о том,
Дитя простив, мы не расскажем:
И сам я в школьные года
Учил не всё и не всегда;
Но, как-то, слава богу, даже,
Плохи они иль не плохи,
А всё-таки пишу стихи.
Итак, пресытившись ученьем,
Герой наш, в те года - дитя,
Оставил, и без сожаленья
Ученье оное. Хотя,
Ошибку сделал тем, быть может;
Никто теперь сказать не сможет,
Себе он навредил иль нет.
Но помни, друг: Ученье- свет!
Он приобщался, сколь возможно,
Отцом к коммерческим делам
И ездил с ним по городам,
Учась премудростям несложным:
Где что купить и как продать,
Чтоб в барыше не прогадать.
Однако отрок, к сожаленью,
И на купеческой стезе
Явил ничуть не больше рвенья,
Чем и в ученьи... Как везде.
Ну что ж с того? Богатый папа,
Гребущий волосатой лапой,
Ему опора завсегда.
Но вскорости пришла беда:
Родители его скончались;
И он к осьмнадцати годам
Остался с состояньем там,
Где миллионщиком считались
И в десять раз бедней чем он,
Имевший, будто "миллион".
Жених с завидным капиталом,-
Жених завидный завсегда;
Но друг наш Вася, добрый малый,
О том не помышлял тогда,
Чтобы "одеть хомут на шею".
Ведомы младостью своею,
Мы разве думаем о том,
Что ждёт нас в зрелости, потом?
Нас бес толкает в развлечений
Порочный, зачастую, круг...
Не Чайльд Гарольдом был на друг,
И не Евгений был Онегин:
Идти не думал вопреки
Теченью времени реки
И жил он, сладость дней вкушая,
Ведь, благо, это позволял,
Пред ним раскрывший двери рая,
Отцом нажитый капитал.
Ему приказчик не напрасно
В делах подсказывал всечасно
И, хоть, быть может, воровал,
Дела все в справности держал.
Так год протёк в забавах праздных,
А наш герой любви не знал.
Он дальше, верно б, продолжал
Так тратить жизнь свою напрасно,
Но, то ль Амур попал стрелой,
Иль случай был тому, виной,
Случилось то, что и со мною
Случалось часто по весне,
Или какой другой порою,
Когда любовь являлась мне.
В мои года, пора признаться:
Довольно бы уже влюбляться;
Но и меня ещё порой
Разит Амур своей стрелой.
Но обо мне рассказы- скушны...
Что проку о себе писать?
И, чтоб сюжета нить опять,
Внимая лире непослушной,
Не потерять, вернёмся мы
Во дни прикамской старины.
И вот, порою чудной, майской,
Когда Природы зов опять,
Чаруя совершенной сказкой,
Влечёт нас всех любви искать,
Когда черёмух ароматом
Мои овеяны пенаты,
И, старый друг души моей,
Запел наш русский соловей,
Пришла и нашему герою
Влюбиться в первый раз пора...
Гулять с любимой до утра,
Писать стихи ночной порою,
Иль, уподо'бясь соловью,
Ей песню посвящать свою,
Или по-рыцарски признаться,
Встав на колено, наконец,
В любви, а после добиваться
Руки, вести чтоб под венец,
Или, чужими, хоть, стихами,-
Поэтов прошлых лет дарами,
Ей о любви своей сказать,-
Увы, - о том и помышлять
Он не привык... Вернее, даже,
И не подумывал о том.
Что ж! Он всего лишь был купцом;
Но, правды ради, всё же скажем,
Что в том греха большого нет:
Не каждый, ведь, из нас поэт.