Мне бы стол, бумагу - и в мезонин,
Озаренье ночью: среда ли, вторник.
Абонент, который и не звонит,
Будоражит память закладкой в томе.
Я не жду приезда, не жду звонка,
Ожиданье - барская ли затея,
И легко вольна проводить закат,
На рассвет особенно не надеясь.
Мотыльков навязчивых не согнать,
В теневом театре длинней, короче
С потолка подсвеченного, с окна
Тени крыльев их, и тревожат к ночи.
Я теперь пойму: ничего и нет
В заоконном мире за светлым кругом,
Кроме серых падающих комет:
Налету крылом задевают руку,
А другого, видимо, не дано
Ни касанья верного, ни знаменья.
Вот бы в разум сердцу прийти: домой
Из чужбины грусти, самозабвенья.
Но оно, подобно скребущей по
Абажуру, теплому от нагрева,
Серокрылой бабочке, бьется в пол,
Потолок и стены, а мнится – в небо.