Получив двойку второй раз подряд, я понимал, что меня уж на этот раз точно ждёт трёпка. Скорее, порка. Бабушка слёзно обещала, а слов на ветер она никогда не бросала. Это вам не очередное китайское обещание. Это бабуля... А я, понимаете ли, второй день подряд нёс в закромах своего портфеля очередного "лебедя". Извечный философский вопрос "что делать" мучил меня не хуже, чем Чернышевского, о котором я тогда ещё ничего не знал. Ещё вчера я убеждал маму моей мамы, что я обязательно исправлюсь и такого больше не повторится. Но... случайно, краем уха, подслушав нашу классную, самую классную в мире руководительницу ("получая свои плохие оценки с завидным постоянством..."), я понял, что тучи сгущаются.
И это она говорила позавчера непосредственно ей.
Я всем своим трепещущим нутром чуял, что чаша бабушкиного терпения переполнится, как только я сообщу ей пренеприятное известие... Все предыдущие мои ухищрения, такие как удаление оценки из дневника путём вырывания ненужной страницы или её стирание советским ластиком (самым жёстким в мире), уже не проходили. Моё нежелание быть наказанным лихорадочно цеплялось за всё подряд. Взгляд, зацепившись за чуть выступающий кирпич на стене, привёл мои грешные мысли в порядок. Вынув кирпич из стены, я обнаружил такой себе тайничок, а в нём... чужой дневничок. Также, как и мой обёрнутый "Курортной
газетой". Это совпадение меня удивило больше, чем сама двойка, датированная тем же числом. Правда, школа была другая, и предмет...
Мне стало немного не по себе. Это как заглянуть в замочную скважину и узнать чужую тайну. Но времени на угрызения совести не оставалось. Я сунул в нишу свой дневник, как в почтовый ящик, и воткнул на место кирпич. Третий вариант сегодняшнего отсутствия дневника бабулю устраивал. Завтра будет завтра. На следующий день я забрал из тайника свой "позор". Второго дневника не было и в помине.