Он только что родился из икринки,
Навек запомнив вкус родной реки.
С ним рядом плавали такие же мальки,
Прозрачные, блестящие, как льдинки.
Река катала камни-жернова,
Тела родителей мальков, в муку, молола…
Мука из тел, как корм, мальков основа…
Тепло дарила неба синева…
Мальков ласкали солнышка лучи,
А камни в речке были домом, крышей…
Мальки спускались речкой ниже, ниже,
Туда, где Тихий океан ворчит.
Три года воли в Тихом океане…
И вдруг река родная позвала,
Река, что жизнь когда-то им дала.
Они созрели умереть в нирване…
Любовь звала их, вызревшая плоть,
Они должны дать жизнь малькам, потомству!
Камчатка, устье, речки вероломство…
Желание любви не побороть!
На входе в устье – множество сетей,
На перекатах, ловят их медведи…
Икру в себе несут их самки-леди.
Икринки эти, жизни их милей!
У рыб почти отшибло аппетит.
У всех самцов горбы растут на спинах…
От сдержанности даже нет помина.
Что ни самец – торпедою летит.
И морды их, украсили клыки,
Тела раскрасились, как лица у индейцев.
«Речные крокодилы», коль вглядеться…
Места же нереста, не близко, далеки!..
Вот и родной, не позабытый вкус,
И даже яма, где он появился…
Лосось, в соперника, глазами злыми впился,
И тут же с силою нанёс ему укус.
Соперник, тихо шевеля хвостом,
На бок упал, чтоб больше не подняться…
Икра, из самки, стала выливаться.
Икра текла оранжевым ручьём.
Лосось сдавил созревшие молоки,
Окрасил воду спермы молоком.
И вместе с самкой, стал стеречь их дом,
Своих мальков, пока икринок только.
Он отгонял от места кладки рыб:
Ленков и хариусов, раков и налимов…
Без сил, упала самка – половина…
А вскоре он – самец лосось погиб…
И вновь весна, и солнце пригревает,
И появились новые мальки,
Навек запомнив вкус родной реки,
Чтоб жизнь продолжить…
Жизнь не умирает!