Перед ней на столе лежал листок с двумя строчками:
"Он славный и нежный! Мы бродим и бродим
под пологом неба до самой полночи."
Ритм вроде бы неплох, а вот рифма никуда не годится.
Она смотрит в окно и грызет кончик ручки. Может,
бросить это всё? Но что-то очень хотело выразиться,
только никак не находило форму.
Она позволила себе уплывать куда-то назад во времени
и вспоминать, как на вечере среди танцующих заметила
этого мальчика. Молодой, мягонький, с такими гладкими
щёчками. Военврач. Она не танцевала никогда на вечерах,
дабы не потерять статуса распорядителя. И здесь не сделала
исключения. Он сам подошёл, познакомились. А потом он
пошел её провожать. По летнему городу. По зелёным "Липкам".
От лавочки до лавочки. Со смехом и поцелуями. То мимолетными
и дурашливыми, то глубокими и волнующими. И потом, потом,
на цыпочках пробравшись в её комнату мимо спящих матери и
дочки, нежно и спокойно ласкали друг друга. Без особенных
взрывов, без страсти на разрыв аорты. Но приятно и безопасно.
Именно безопасно. Она сразу почувствовала, что этот мальчик
её не обидит.
Рано-рано утром, также тихонько он ушел. А она села за стол
и написала эти строки.
"Он славный и нежный. Мы бродим и бродим
под пологом неба до самой полночи."
Постепенно, медленно, с самого дна памяти всплывал другой
образ. Другой. Ненужный. Болезненный. И так бережно хранимый.
Её художника.
Боже! Как он заставлял её смеяться! В его натуре карикатуриста
было подмечать смешное в самых мелочах! А как они играли
смыслами , перебрасывая друг другу слова ,как жонглёры мячики.
У неё не сразу это стало получаться. Но тем полнее был восторг
от каждой удачной шутки, каждого найденного слова. И постель с
ним была неповторимой. Она ждала его долгими годами, перебирая,
выискивая хоть что-нибудь подобное. Но как в творчестве, так и
здесь он был неповторим. Он был творцом. Он, наконец, заставил
её отключать свою умную, аналитическую глупую голову. Он был
совершенством. Да просто он был!
И он пил...
И всё...
Она принимала его, когда он хотел прийти. И научилась почти не
ждать. И научилась каждую встречу воспринимать как последнюю.
И научилась утром провожать его каждый раз навсегда. И научилась
не надеяться на следующую встречу. И научилась понимать, что
продолжения быть не может. Его нет. И не будет.
И постепенно строки сами собой стали появляться одна за другой.
"Он славный и нежный. Мы бродим и бродим
под пологом неба до самой полночи.
Недавний знакомый, весёлый приятель,
он будто пришёл из девичьих мечтаний,
из той романтичной улыбчивой дали,
где встреча казалась совсем не случайной,
где взгляды касались друг друга наивно,
где было свиданье непредотвратимо.
Случайный партнер и греховный любовник,
ему ведь не важен мой внутренний облик,
ему не узнать, как ужасна я в гневе,
ему всё равно, если я онемею
и буду молчать, как мучительно страшно
понять,что навеки во мне тот, вчерашний,
вчерашний-алкашный, нахальный, строптивый,
мой неповторимый и незаменимый."
Он умер, её художник. А она ничего не знала об этом целых два года,
хотя жили они на одной улице. Целых два года она вспоминала о нём.
И надеялась увидеть...
.....
Ирина Забелина
Графика Владимира Шорохова