Японская мода (Алина Дием) / Стихи.ру

(Эти заметки с некоторыми сокращениями впервые опубликованы в петербургском журнале «Зинзивер» №1(121) за 2021 год)

Стихи – это личные письма, адресованные всем.
Японскими письмами я называю трёхстишия, которые дошли до нас, не знающих японский язык, в переводах.
Трёхстишия называются хокку или хайку.
Мода на японскую поэзию пришла в Европу в конце 19 – начале 20 века, то есть ей всего сто лет. Но за это столетие европейцы успели полюбить маленькую восточную соседку, кокетливую, по-девчоночьи капризную и таинственную.
Как избалованная красавица, Япония делает вид, что Европа ей неинтересна. США, как наглый ухажер, поглощает всё внимание японской красотки. В последние годы японский шоу-бизнес кишит обесцвеченными певцами-геями. Но, о чудо, не геи, а гейши всё еще в ходу, семенят деревянными ножками в белых носочках.
И маленькие стихи – хайку всё еще популярны в Японии. Ими заразились многие страны – пишут хайку на своих языках, переводят японцев.
Я живу во Франции много лет и читаю переводы японских хайку не только на русском языке, но и на французском.
Пробую писать свои стилизации хайку. И, разумеется, у меня есть стихи, посвященные Японии. Вот такая в Европе японская мода.

            Тиё

Однажды я сказала подруге, что учусь писать хайку. Она тут же выпалила:
-А-а, знаю ! Ты, как Басё: ловит-ловит стрекоза собственную тень!
Отсмеявшись, я растолковала ей, что это хокку написала двести лет назад японка Тиё, а не поэт Басё.
Печальна судьба бедной японской поэтессы Тиё ( 1701 - 1775 ): в детстве прислуживала в доме учителя, он научил её писать хокку. Потом она вышла замуж и родила сына. Но в 25 лет овдовела, а вскоре умер и маленький сын. Тиё потеряла всё, кроме дара поэта.
Она скиталась по стране и писала стихи. В 50 лет стала монахиней и теперь уже с плошкой для подаяния брела по дорогам от монастыря к монастырю еще двадцать лет.
Какое терпение и какой талант! Пронзительные стихи!
о светлая луна!
я шла и шла к тебе,
а ты всё далеко

      Над волной ручья
            ловит, ловит стрекоза
            собственную тень
            (Тиё в переводе Веры Марковой)

            Первые хайку во Франции

   Французские хайку появились в 1905 году: крошечная брошюрка в 15 страниц с текстами 72 трехстиший издана в количестве всего 30 экземпляров без указания автора. Можно представить, сколько будет стоить в наше время эта библиографическая редкость, попади она на аукцион!
   Книжечка называется "Au fil de l'eau" – буквально: в течении воды. Но лучше, на мой взгляд, перевести "По течению" или, возможно, "Нитью воды", поскольку fil имеет несколько значений и здесь возможна игра слов. В своей книге известный переводчик и японовед Александр Долин упоминает эту книжечку под названием "В потоке".
   Книжечка имеет подзаголовок - июль 1903 года. Именно в июле 1903 три друга, три молодых француза - врач Поль-Луи Кушу (Paul-Louis Couchoud), художник Андрэ Фор (Andre Faure) и скульптор Альбер Понсэн (Albert Poncin) путешествовали на барже по Сене и Луаре, сочиняя на ходу трехстишия в японском стиле. В сентябре 1903 года Поль-Луи Кушу уезжает по делам службы в Японию, откуда он возвращается в мае 1904 года, еще более очарованный японской поэзией.
   Он находит записи прошлогоднего путешествия, разделяет их на циклы, которые он озаглавливает названиями городков и деревень, где останавливались друзья во время плаванья. Причем делает это по памяти, отсюда неточности: так, в книге напечатано St.Mamme вместо правильного Saint Mammes, Sancer вместо Sancerre.
   Перечитывая трехстишия, Кушу словно опять видит перед собой арены и термы Шеневьер, канал Бриар в городке Монтаржис, который называют маленькой Венецией в Гатинэ, шлюзы Рони, виноградники на белых холмах Сансэр, висячий мост над Луарой в Сен-Сатюре, каменные стены монастыря в Ля Шаритэ.
   Он словно слышит голоса друзей:

Des assiettes peintes.
Dans l'atre des poulets rotissent.
Ah ! la bonne auberge !

Расписные тарелки.
В очаге жарятся цыплята.
Ах ! добрый приют !

Un simple fleur de papier
Dans un vase.
Eglise rustique.

Простой бумажный цветок
в вазе.
Сельская церковь.

   Эта книжечка имела успех !
   Поль-Луи Кушу продолжает изучать и переводить японских поэтов, особенно Бусона, и в 1906 году издает свою книгу переводов "Le Haikai. Les Epigrammes lyriques du Japon" ( «Хайку. Лирические эпиграммы Японии» ). Позже он вновь путешествует по Японии и Китаю и пишет большую книгу "Sages et poеtes d'Asie" ("Мудрецы и поэты Азии"), изданную в Париже в 1916 году. Во Франции Поль-Луи Кушу стал широко известен как человек с энциклопедическими познаниями, читавший на многих древних языках.
   В дальнейшем жизнь Кушу будет посвящена медицине и исследованию христианства. К сожалению, хайку он больше не напишет.
   Но французы не забыли Поля-Луи Кушу. Материал о нем я нашла на французских сайтах о хайку. Кстати, слово «хайку» на французском – мужского рода, а на русском – то женского, то среднего, никак не определимся. Мне привычнее считать хайку несклоняемым существительным женского рода. Да и со словом «хайдзин» та же неясность. Наш знаток-переводчик Александр Долин чопорно употребляет хайдзин как несклоняемое существительное, а в быту на форумах каждый, написавший пару хайку, считает себя одним из хайдзинов. Слово уже обжилось в русском, вполне можно его склонять по всем падежам, по моему мнению.
Трехстишия в стиле хайку всё еще интересны французам, они пишут свои хайку с французским ароматом и даже проводят литературные конкурсы хайку, издают изящные книги современных хайку, создают сайты и всё еще вновь и вновь переводят старых японцев - совсем как мы.


            Триста седьмая жизнь одуванчика

   Хайку – изобретение японских поэтов.
   Хайку – это шепот, из которого вырастает симфония.
   В хайку – тишина гравюры.
   Поль Валери когда-то сказал: «слова, пленённые поэтом». Не знаю, по какому поводу это произнес французский поэт, но мне хочется думать, что он говорил о хайку.
   Триста седьмая жизнь одуванчика – вот что такое хайку в России. Мало того, что одуванчик занесло ветром за тридевять земель из заморской окраины, так еще попал в руки садоводов. Они и выдумали для бедного одуванчика свои нормы и правила, заставили расти с правильным наклоном-ударением. Бедный одуванчик ужимался, как мог, наклонялся в нужную сторону, пока аромат хайку не испарился окончательно. Загрустил одуванчик: не смог прижиться на нашей почве. Решил погибнуть, как вдруг прошептал:

я ухожу
на мое место в пространстве
летит стрекоза

Одуванчик помедлил и охнул: вот она – настоящая хайку. Получилась!
Соединились земля и космос, миг жизни и бесконечность исчезновения.
Раздвинулись выси. Захотелось взлететь, вырваться из сада и опуститься вон на том пригорке, у ручья.

         Итак, я пишу стилизации хайку, то есть трёхстишия в стиле хайкай. Стараюсь употреблять сезонные слова. Судите сами:

Весна

растут деревья
под весенним ветром
птицы в облаках

сон весны
чайный домик в Киото

вишни в цвету
так ли нежны сны весны?

кукла принцессы
прекрасна, как принцесса
фарфоровая

мимоза
первая пыльца на руке
в этом году

аист на крыше
каждый раз больно

старый холостяк
две пиццы для одного
в вечер весенний

Лето

потоки ливня
несколько минут всего
настежь душа

ирис цветет
синему небу в тон
взгляд у старушки

я ухожу
на моё место в пространстве
летит стрекоза

озеро в ряске
тянутся медленно мысли

пыльные шляпы
всё лето в шкафу
куколки моли

вечер танцев
в цвет твоего платья
дыня на срезе

Осень

пляжный зонт в чехле
с запахом моря
осень

мотылёк
спит целый день
луна

лысый под дождем
приподнимает плечи
осень

жёлтая луна
японское лицо моё
от бессонницы

луны остаток
с французским маникюром
женщина в окне

Зима

в парке на скамье
вчерашняя газета
утренний иней

серая кошка
играет с бликом
окно в узорах

утренний иней
кошкин след на крылечке
темной полоской

струйка кофе
в зимнее утро дымит
поезд зеленый

голова клоуна
кружится после карнавала
конфетти

белая орхидея
всё смотрит и смотрит в окно
гора в Новый год


            Тота Канэко

   Моё увлечение чтением хайку в русских и французских переводах остается, хотя не осталось и следа от моих попыток написать свои хайку. Удачной я считаю только одну – шепот одуванчика.
Но при случае всегда читаю всё, что попадается под руку о хайдзинах.
Нашла информацию, что 20 февраля 2018 года в возрасте 98 лет скончался в Японии знаменитый поэт Тота Канэко.
   Во французской части википедии о нем сообщается более подробно, чем в русской части, правда, французы дают сноску, что статья взята из немецкой википедии. Вот так, от языка к языку, передаются сейчас новости.
Кое-что я перевела с французского на русский и хочу с вами поделиться - с тем, чтобы информация от вас пошла дальше к русским хайдзинам. Итак, Тота Канэко (23 сентября 1919 – 20 февраля 2018) - японский поэт-хайдзин 20 века.
Родился в горном районе Шишибу в ста километрах к северу от Токио в семье сельского врача. Его отец тоже был «непрофессиональным» поэтом хайку. Тота Канэко увлёкся поэзией хайку еще в лицее в Мито, в пригороде Токио. Затем он учился экономике в престижном императорском университете в Токио. Во время Второй мировой войны служил лейтенантом на крупнейшей в Тихом океане военно-морской базе Японии на островах Трюк, откуда вернулся в Японию глубоко изменившимся от ада войны.
В 1955 году опубликовал свой первый сборник хайку «Молодой человек», состоящий из хайку социальной тематики. Всего за свою долгую творческую жизнь Тота Канэко издал более 50 сборников поэзии хайку.
И всю жизнь до своей пенсии в 1979 году он служил в Банке Японии, оставаясь самым мелким чиновником в банковской иерархии.
В 1962 году он основал поэтический журнал «Морские мили», где сотни его сторонников печатали свои хайку. Его группа находилась в творческой оппозиции к сторонникам классических хайку, потому что провозгласила свободу использовать или нет сезонное слово, необязательность размера в 5-7-5 слогов, свободу писать или нет на общественные, социальные сюжеты. Для своей поэзии Тота Канэко изобрел термин «авангардные хайку» и впервые стал использовать метафоры в хайку.
При этом Тота Канэко оставался знатоком и выдающимся специалистом в области классических хокку, особенно Басё.
Политические позиции поэта Тота Канэко не изменились. Особенно после аварии на атомной станции в Фукушиме в 2011 году он остро критиковал японское правительство за увеличение атомных станций и за вновь возросшую милитаризацию страны.
Это не помешало поэту получить престижные премии, такие, как Премия японской академии искусств в 2003 году, Премия Асахи в 2015 году.
В 98 лет знаменитый поэт-хайдзин умер 20 февраля 2018 года в городе Китагая в 60 км от Токио.
В интернете я нашла всего пару-тройку хайку Тота Канэко в переводе на русский язык.
Перевел Андрей Замилов:

бесплодная женщина
норовистое облачко
от озера к озеру

Перевел Александр Долин:

выдохшись в споре
иду по улице
и превращаюсь в мотоцикл

Несколько хайку Тота Канэко в переводе я нашла на французских сайтах и сама их перевела с французского:

впереди паровоза и вслед
бежит первым кондуктор,
потея

лебедь в тумане
возможно, я должен сказать,
что туману наплевать на лебедя

каждый рот
так красив в джазовой группе
конец лета

дышать?
это вдыхать все голоса
кузнечиков вечером

в путешествии, чтобы меня напичкать
лососем, солнце вечером входит
в задницу неба

вся семья больна
и кузнечик поет
в воротах ночи

в рисунках детей
красное солнце
вне снежных вихрей

это мое внутреннее озеро -
в блуждающей тени
черный тигр

облака над океаном
обязаны жить, не спрашивая:
«жить или умереть»

   Свобода поэта-хайдзина, которую провозгласил Тота Канэко, мне нравится. Остаться поэтом в кратчайшей форме – вот искусство слова.
И я написала свои хайку уже свободно и весело:

в подвале
подвалит подвыпивший
весна

комар комариху
а я комара
лето

в плаще Коломбо
ищет ветер
осень

            Ален Керверн переводит хайку

   Недавно купила прекрасную книгу 2017 года издания – новые переводы на французский язык японских хайку. Французский поэт Ален Керверн живет в Бресте – это город на западе Франции, в Бретани, не путать с белорусским Брестом.
Ален Керверн родился в 1945 году в Сайгоне, тогда Вьетнам был французской колонией. Вероятно, отсюда его увлечение Востоком. Он окончил в Париже Национальную школу восточных языков и защитил диссертацию по литературоведению в университете Париж VII.
Преподает японский язык, переводит японскую поэзию. Принимал участие в переводе 5-томного «Большого японского поэтического альманаха» в 1990-е годы.
Издал 8 книг собственных хайку. Обратите внимание, как поэтично и необычно они названы:
«Ворота мира» (1992), «Книга покинутых душ» (1997) – обе книги с иллюстрациями японского художника Яссе Табуши; «Как представить время без океана?» (1999), «Бретань: в нашем голоде наше начало» (2001), «Начальные земли» (2005), «Архипелаг Гор Прибытия» (2005),
«Сильный ветер пойдет дальше, чем утро?» (2009), «Хайку моря, Ночь начинается, где кончается океан» (2016).
   Моё новое приобретение Ален Керверн назвал «Хайку пяти сезонов», подзаголовок – «Японские вариации о времени, которое проходит». Книга состоит из пяти частей: «Ритмы весны», «Приметы лета»,
«Шесть вздохов осени», «Шесть отметин зимы», «Новый год: обычаи пятого сезона».
   В предисловии к пятой части Ален Керверн объясняет, что у японцев новогоднее время занимает важное место в их мировосприятии. Оно равно по значимости целому сезону, а начинается с 13 декабря. «Чтобы достойно встретить божество следующего года, вся семья принимается за уборку, - рассказывает Ален Керверн в предисловии к этой части, - затем преподносят знаки уважения начальству, своим учителям, главе семьи; подсчитывают остатки денег, платят долги.Это также время, когда ветками сосны и бамбука украшают вход в дом, над дверью размещают сердечки папоротника, чтобы приветить Ками – духа Нового года. Около 25 декабря начинают готовить большие рисовые лепешки. В первые дни нового года семья принимает визиты и делает ответные, во время которых рисовые лепешки – главное блюдо официального обеда. В последние дни года покупают подарки друзьям, ведь в первые три дня нового года закрыты все магазины и учреждения.
   В предновогодний вечер собирается вся семья, чтобы вместе съесть длинную лапшу, которая символизирует долголетие. После ужина вся семья идет в храм на церемонию ста восьми ударов колокола. Там изгоняют демонов и очищают сердце, чтобы встретить Новый год.
   Во время новогодних визитов взрослые играют: по двум специальным картам вспоминают стихи из средневековой антологии Ста поэтов. В это время маленькие девочки играют в волан, а мальчики запускают воздушных змеев.
Этот интенсивный период социальной жизни заканчивается в седьмой день нового года… сжигаются все новогодние декорации, чтобы расчистить путь Ками для следующего возвращения. Вечерний обед седьмого дня состоит из специального риса, в который добавляют семь горьких трав целебного оздоровления.»
Далее Ален Керверн приводит свои переводы японских хайку, располагая их группами по сезонным словам: новогоднее одеяние, первый сон в новом году, первый подъём в горы, новогодние открытки, танец льва, первая, или живая вода. Французский поэт приводит сезонное слово в звучании, которое ему слышится из уст японцев. Некоторые имена пока неизвестных на русском языке японских поэтов я передаю в написании Алена Керверна.

Приветы Ками
среди пенья птиц
гора в Новый год

Ито Мишиаки (Ito Michiaki, 1935)

Первый сон в году
я его смотрю для меня
и улыбаюсь в нем совсем один

Ито Шу (Ito Chou, 1859 -1943)

Первый сон в году
мой отец появился,
чтобы поучать

Сано Рёта (Sano Ryota, 1890 – 1954)

Письмо Нового года
будут ли они живы,
чтобы его получить?

Ишизука Томожи (Ichizuka Tomoji, 1906 – 1986)

   В календарном традиционном ритме Ален Керверн отмечает лето такими сезонными словами, как радуга (niji), капля за каплей (notaru), дыня (uri), святлячок (hotaru), летнее кимоно (yukata), суши (suchi). Французский поэт-переводчик не только подобрал соответствующие хайку, но и дал краткие пояснения к этим сезонным словам. Например, к слову «радуга». Ален Керверн отметил, что в японской поэзии эпохи Хейан (794-1185), эпохи Спокойствия, этот метеорологический феномен относили к проделкам дракона.
В 18 веке слово «радуга» выражало праздничное настроение посреди грустной осени.
И только в эпоху Тайсё (1912-1926), эпоху Великой Справедливости, радуга становится сезонным словом лета.

Радуга
как неожиданно
ты появляешься

Такахама Кёси (Takahama Kyoshi, 1874 – 1959)

Утреннее небо
преподносит радугу
на горизонте

Саваки Кинъити (Sawaki Kin’ichi, 1919 – 2001)

Зенит отступает,
когда разворачивается
радуга

Ямагучи Сейши (Yamaguchi Seichi, 1901 – 1994)

Всё на свете
понемногу стирает
вечерняя радуга

Мицуаси Такайо (Mitsuhashi Takajo, 1899 – 1972)

   Вот так, эхом эха, я перевела для вас несколько японских хайку… с французского языка.
Статья Тосихико Изуцу "Исключение цвета в искусстве Дальнего Востока" (1972) опубликована в книге "Психология цвета" (1996), мне пока недоступной, а кусочки статьи удалось почитать, и меня поразило вот это место:
"Хайку - это поэтическое выражение мимолётного взгляда в недоступное ощущениям измерение Бытия сквозь на мгновение раскрывшееся светлое окошко, которое поэт находит в ощутимых явлениях. Последнее можно выразить словами, но недоступное ощущениям измерение, то, что "по ту сторону", можно передать лишь посредством того, что не выражено".
   И я подумала, что эта мысль касается не только хайку, а относится ко всей настоящей поэзии, которая умеет передать то, что невыразимо.
   Японская поэзия и графика производят на меня сильное впечатление, что нашло отражение в моих стихах:
Подъём на Фудзияму

Мне снился сон -
подъём на Фудзияму,
шеренгами и под дождём
с японскими зонтами.
Сабо скользили по траве.
Край кимоно намок.
Потяжелел бант на спине.
Прямой японский зонт
спасал лишь голову.
Я слышу стук дождя
по толстой рисовой бумаге
и скрип сабо по мокрым камням
в молчании идущих под дождем.
И где-то там, невидима в тумане,
гора, к которой мы идем.
Я почему-то знаю:
очень важно дойти
до пагоды из мокрого бамбука,
молить без жалобы, без звука -
простить.
В какой вине я повинилась
там, во сне ?
Как мне узнать,
проснувшись поутру
в другой стране...



Из глубины

На дне без лунного света
подводный сад.
Язык странствий и ветра,
белые паруса
не ведает нанориса -
морская трава.
Ветер иного мира,
молчанье и глубина...
Сколько людей считают,
что они говорят;
но говорит поэт,
они, как трава, молчат.
Японская трава "не говори"
со дна морского
в цунами закричала от дикой боли.
У мира вырван корень.
И солнце цвета крови
на белом небе
взошло над всеми.


Девушки Харунобу

Хрупкие, как веточки,
            девушки Харунобу,
ни имени не осталось,
            ни кимоно,
но возле них так гравюрно
            писалось,
черным по белому, как кино, -
то, что с мерцанием.

И утонченная ускользаемость
            в сердце витала
из-за Комати, Оно-но,
            сливаясь с печалью;
под ноги дождю её бросаю,
            где бредёт
звуков летящих светлый бог -
            старый Басё.

Гейша не плачет

Ласковый ветер поёт у океана.
Гейша не плачет.
Бабочки робкий полёт.
После холодного, в клочьях, тумана
розовым хрупким фарфором
небо цветёт.
Длинные плети глициний
в саду Асикага.
Птицы свободны.
Тронуты ветром
кроны деревьев.
Ливень глициний омоет
мостик заветный -
красный на белом.
Тихо балдеют поэты -
мэтры инета.
Что им Россия?
Разница в малом.
Скотников спины простужены напрочь
в драных фуфайках.

2020 год