Сигая через корни старой ивы,
а где поглубже – через спинки щук,
в одежде трав, веселый и счастливый,
бежал ручей. Не по нему ль грущу? –
свернувшему далеким летом в пруд,
в котором жили дети, гуси, утки.
Там у мостков вода узнала труд
и отдохнуть ей не было минутки.
А к сентябрю пруд сильно обмелел.
Настало время золотистой краски,
созревших шишек хмеля на ветле
и скрывшей воду изумрудной ряски.
Зима внесла не меньше перемен.
О, где ей знать, печалями живущей –
одна из снежно-льдистых ее вен
была живым ручьем в зеленой гуще.