***
Дальше в лес - там волки понаглей,
Голод глуше, небо поплечистей.
Только бы укрыться от людей,
От таких весёлых и речистых.
Помолчите. Выключите звук,
Дайте захлебнуться честным страхом.
А потом, не покладая рук,
Не щадя последнюю рубаху,
Рвите глотки, режьте без ножа
На куски живое чувство света...
Мне плевать, что правда, а что лжа,
Кто с кого затребует ответа.
Смерть упала – не затрешь теперь
Пятнышка на скатерти грунтовой.
Человек, вот жалость, всё же зверь.
Жадный и до крови,
И до слова.
***
Зря проходим Тютчева и Фета,
Пушкина, Тургенева.
Всех-всех.
Нет на свете никакого света,
Только холод, хлябь земная, снег.
Ничего учить уже не надо –
Нет стихов и нечему стихать.
За чугунной школьною оградой
Будем жить и будем умирать.
И когда совсем иссякнут силы,
Перешьются правды вкривь и вкось
Вспомним, как мы Тютчева учили.
Жалко жить без этого пришлось.
***
Запиши на доске число, отступи строку.
Не используй чёрного, красного. Не мельчи.
Посмотри – крадутся тени по потолку:
Птичьи и паучьи, а может вообще ничьи.
Рот закрой, ровнее спину – таких едят
С неохотой даже чудища из шкафов.
Вот задача: в классе было два икс ребят,
Жизнь на ноль помножила. Кто отвечать готов?
На картинке в книге хмурый осенний лес,
Бродят призраки, ссутулившись в хвойной тьме.
Напиши сочинение: "Если бы я исчез,
Кто бы плакал тихонько и звал меня в каждом сне?"
А теперь мы рисуем себя через много лет.
Петя будет пожарник, а Маша окончит вуз.
Ира сдаст пустой лист – Иры попросту больше нет.
- Можно, - Ира мне шепчет, - я всё-таки подпишусь?
Вот бы завтра каникулы, вот бы они уже
Не закончились. Не закончились. Не закон...
На доске шипят звёзды, как ягодное драже,
И не видно ни зги из разбитых давно окон
***
Позади урок. Я даю гранат:
- Вот вам, дети, чтобы светлей жилось!
Этот фрукт попервости горьковат...
Мне давиться горечью довелось.
Мне никак нельзя разместить себя
В кабинетах, в скобках, в покойном сне,
В разговорах злых, в пелене дождя.
Плохо им со мной.
И со мною мне.
Я сомнусь вот-вот. Я сомкну глаза,
Добровольно выгорю до углей.
Но гудит волшебная стрекоза
В моей речи с каждым увечьем злей.
Я отдам вам смех, этот свет и тьму,
Я смогу понять, как бывает в такт.
Ничему не радуйся,
Никому.
Не тяни руки – здесь нельзя вот так.
Но зачем тогда эти дети здесь?
Но зачем клубятся в стекле лучи?
Говорят: молчи, говорят: не лезь,
Значит, лезь назло,
значит, не молчи.
***
Молчание моё легко и сухо,
Как пыль на даче в солнечный четверг.
Погасли облака, стучится муха,
Оставшаяся в доме на ночлег.
Прошла часть жизни. Часть ещё осталась.
Москва и осень, мёртвые стихи,
Холодный чай, горчичная усталость,
Предчувствия, моменты и штрихи,
Пустая злость и радость узнавания
Далёкого начала в темноте,
Метро, дожди, домашние задания,
Лучи сквозь дым, прожилки на листе.
И детский смех, и ветра вой, и стоны,
И осень во все стороны земли...
Всё было снами. Будет с нами снова
Смешная птичка-смерть: "тирли-тирли".
Где мёртвые мои стоят в обнимку,
Где строчки все записаны вот так.
Поёт мой дед задорно Акулинку,
И пахнет снегом августовский сад.
Моё молчание лучше разговора,
Честнее шума, больше чем гроза.
Ушли слова, другим болеть нескоро.
Открой окно.
Закрой скорей глаза.