I
Царит над полночью сова,
И мертвый ангел тих.
Напрасно трутся жернова
Об иссушенный жмых.
Увязли в дыме фонари,
Настиг их тусклый плен.
И ветер грозные штыри
Согнул с угрюмых стен.
За тенью тень — то голова
Качнется, то рука.
Царит над полночью сова.
Луна. Ни шепотка.
Таится по кривым углам
Вчерашняя зола.
И выдувает бес из рам
Подобие тепла.
Смыкает веки прихожан,
Распадом веет тьма.
Но вылезают из пижам
Холодные дома.
Дом мэра шествует на мост,
Священника — в портал.
Дом отравителя погост
Для снов своих избрал.
По вывескам, как синяки,
Разбросаны огни.
Лишь освещают ярлыки
Тщеславия они.
Дом братства рук и братства ног,
Дом нищих и воров,
Лист виноградный и сапог,
Вино, надежда, кров.
Вот бритвы сталь, смиренный крест,
Стихирь и календарь.
Вот книги лист, зерно и пест,
Железо и букварь.
Для всех профессий свой ярлык,
Свой писанный закон:
За око - око, клык — за клык,
За стон — ответный стон.
Для всех святош един девиз
В завистливой судьбе.
Вот дом фонарщика повис
На сгорбленном столбе.
Вот дом литейщика металл
Расплавил для оков.
Дом вора золотой украл
Из спящих кошельков.
Ведь им, беднягам, невдомек
Что ночью правит страх.
Он, словно важный хлебопек,
В муку мешает прах,
Две тонны лучших отрубей
И свежие мозги.
Три жабы, мусор и репей
Пойдут на пироги.
А бедным спящим все одно,
Какой ни есть, но хлеб.
Его не выбросят в окно,
Ведь каждый спящий — слеп.
Им не с чем варево сравнить,
Блажен и весел тот,
Кто может страх, как хлеб, вкусить,
Набив пустой живот.
Но вот приходит время ей,
Красавице с косой.
Среди домов, среди теней,
Мелькнувших полосой,
Как странный взор, как дерзкий вид
Она пришла царить.
Ложь — украдет, сон — оживит.
И даст уговорить
Отдаться — женщину, дитя -
запретный плод вкусить.
И самого Судью шутя
Захочет искусить.
Она введет беднягу в зал,
Где бронзовых Фемид
Сменил заносчивый фискал,
Что за судьбой следит.
Она поставит перед ним
Сплетенья странных лиц -
Вот Момус, хитроумный мим,
Лисица из лисиц.
Вот шут, площадный царь и кат -
Что, путник, предпочтешь,
Над дверью красочный плакат,
Или — за дверью — ложь?
Вот проходимец Арлекин,
Любитель жен чужих.
Там он — герой и властелин,
А здесь, как мышь, притих.
Вот отравитель, скромный лгун,
Вот полный кошелек,
Вот правдолюбец и болтун,
Вот жалкий королек,
Правитель снов, властитель дум,
На деле — жалкий шут.
Вот охранитель толстых сум,
Воришка, трус и плут.
Кого осудишь в этот раз
На бесконечный срок?
И в блеске беспощадных фраз
Нам преподашь урок?
Бросает мир то в боль, то в дрожь,
Суставы горяча.
И перед ратушею ложь
Бьет истину с плеча.
И жаль что некому смотреть
Из окон и дверей,
Как по спине гуляет плеть
Все чаще, все быстрей.
Как колокольчик прокатил
По улице трезвон,
И будто свечкой осветил
Кривой оскал окон.
Затих и умер. Славен Бог,
Наш Отче в небесах!
Но вот проникла за порог
Тяжелая коса.
Ей все равно чей поцелуй
В последний час сорвать.
Будь ты — мудрец, будь ты — холуй,
Пророк, доносчик, тать.
Цветет вселенская чума
Под светлым оком лжи,
Что судьбы ей, что ей дома,
Картины, витражи.
Что ей часы, они — ее,
Покорнее их нет.
Вонзают стрелок острие
В лоснящийся паркет.
И умолкает шумный зал,
Не время танцевать.
Никто не знает что сказал,
А что забыл сказать.
Давно все превратилось в мед,
Все стало золотым.
И ложь застывшая, из сот
Течет в огонь и дым.
Заволокло весь мир чумой,
Не смыть ее, не снять.
И только хочется домой
Собою чтобы стать.
Но поздний час без перемен
Всю жизнь идет — один.
Меж этих древних мрачных стен
Всему он господин.
Текучий, он сползает вниз
Как огненный металл.
Вот зацепился за карниз,
Вот медленно упал
В ночную копоть мостовой,
Где нет дневных седин.
Ведь он, наученный совой,
Всю жизнь идет — один.
Но вот и ночи нет следа,
Господь что дал, то взял.
И гонят дрему холода
Из рваных одеял.
Застывший ветер снова жив
И флюгера скрипят.
Последний клок паскудной лжи
Из города изъят.
II
Как скоро все прошло, увы,
Забылось, утекло.
Сон из дырявой головы
В оконное стекло.
Вино из бочек, что в углу,
В знакомом кабачке.
Тепло из дырочек в полу,
Плоды из шва в стручке.
Печаль из молодых сердец,
Горячих поутру.
И ясно всем — затеял чтец
Дурацкую игру.
Зачем пришил он хвост осла
К бумаге сгоряча.
Ведь даже если и была
Потухшая свеча,
Ведь даже если был тот пир
Во времена чумы,
Ведь даже если был наш мир
Слепым, как слепы мы,
Что из того? Приятна месть
Прошедшим временам.
Кому захочется прочесть
Доверенное нам?
Ведь все прошло — за годом год.
Судить нам не под стать.
Пускай другим придет черед
Все это испытать.
1-30 января 1983 - июль 2022.