Над стенами затопленной святыни
Кружились чайки и цвела вода.
Читал молитву ветер на латыни,
Когда в отлив виднелись купола.
Под темной гладью Рыбинского моря,
Где стали дном пшеничные поля,
Бессмысленно с колоколами споря,
Цеплялись за руины якоря.
Покорной жертвой для великой цели,
Заложницей решительных времён,
Осталась памятью, схороненной в купели,
Мологой... облик чей был сохранен.
Он сохранен был верными сынами,
Кто бревнами перевозил дома,
С мологскими, кто просыпался снами,
А их уже записывал в тома.
Их чувства в полной мере не представить.
Родительский, казалось, близок двор.
Но взор уже там к небу не направить,
Там небо пашет лодочный мотор.