Ты ж моя радость, ладо, ягодка-земляника,
ласковый, кареглазый, жизнь моя, Божий свет.
Мне ничего не надо, я что-то, знаешь, сникла.
Не постепенно, разом – бац! – и пропал поэт.
Вместо него осталась сломанная шкатулка:
ноты не те, а сказки только с плохим концом.
Мир весь запятнан алым, эхо рокочет гулко.
И не снимает маску кто-то с моим лицом.
Надо поправить парус, лодочку, колыбельку,
песенку спеть, на столик – чай и гречишный мёд.
Разве же это старость – несколько прядок белых?
Разве же это больно – если поэт уйдёт?
Но не поётся, слышишь? В горле клокочут больно
строки и рифмы, словно стих мой – подбитый птах.
Он не взмывает выше неба над колокольней.
Он застывает кровью, выступив на губах.