Посмотри, как эти слова тяжелы, взвешены,
даже тень звуковая, и та - вещна.
Вольно полем лететь без боли никогда не споткнуться.
вечерним оленем алеть над кустами акаций куцыми.
Тополя, аллеи, топи, тундра и только.
Пью равнин пересвист, перезвоны рощ.
Где-то море зовется морем, а нам, у истоков
без вины, без вина, без имен - сушь, дрожь.
Но в твоем что за радость мне имени?
В малахитовой глотке колодца обозлилась октава,
В безымянных изменах найди, назови меня
каббалистскими знаками чисел октана.
Наш законченный мир, ампула или реторта,
его дымная даль, заключенная в стенки стекла,
просветляется страшно наивным вопросом - а что там? -
пилотажным вопросом петли, подтверждающей высший класс.
И рисунки на скалах, и виньеточный зал Эрмитажа,
хиромантия линий ладони и ударная тыльная часть,
называют мне выход простой и нестрашный,
где не ждут, но куда я войду не стучась.
И пока сковородка на кухне шкворчит, словно жарится дождь,
и пока не пугают ни кличкой, ни номером вас,
аплодисментное имя твое голубями вспорхнет из ладош,
облегчая пространство и утяжеляя слова.