Вы жарить решили в субботу, сейчас, шашлыки,
как будто в отместку внезапно открывшейся крови,
другой, ашкеназской, она повернула мозги:
вот рёбра барана, вот мякоть свиньи и коровье.
Вы выбрали то, что нежнее и больше на вес,
костер разожгли, как сделал бы древний священник,
и дым потянулся от дачи в потрёпанный лес,
оставшийся после людских посещений.
Нет, нет, я не свами, я там, где меня уже нет,
точнее не будет минут через пять или восемь,
никто мне из вас не скажет с улыбкой: привет
и милости просим.
Вы будете вяло вершить этот свой ритуал,
не шабаш, а так огородное развлеченье,
и полон углей красно-синих мангал
осветит вечерье.
Я вижу отец потирает худые ладошки свои,
а рядом с ним мать и молчит она как изваянье.
Ты что-то сказала, но глушат тебя соловьи
и сотня меж нами км. Расстояние.
Нет, нет я не с вами. Возможно немного с тобой,
как некий фантом, как гроза или эхо погрома,
где мечется рваного неба клочок голубой
над шифером дома.
А зелень свежа и омыта дождями и пух полетел,
и так аллергично чихают и кашляют где-то,
что возле забора дрожит чистотел
желтушного цвета.
В глазах моих тает, течет ледяная слюда…
Ты руки испачкала сажей, склонясь над мангалом,
и запах горелой свиньи доползает сюда,
где тень моя фаллом.