Суровый мой отец, я лишь сегодня понял,
Где прав был, где неправ и сколько я филонил
И то зачем учил и, то к чему готовил,
И сколько твоих сил в себе я растрезвонил.
Общаться мы с тобой порою не умели,
Я слушать не хотел, упертость в моем теле
Она что бычий нрав, тобою пресекалась,
Рассудок уходил, а глупость оставалась.
Теперь во многом я ступал бы по-другому,
Но что сказать отец, я не опора дому.
Я из него бежал, претило мне стесненье,
И только вне его влетало вдохновенье.
А ты поил, кормил и одевал, не скрою,
Но так-же говорил: - « Ну, лодырь ты порою»
Глаза я опускал от скул искрились щеки,
Бурчал тебе в ответ, как мишка из берлоги.
И ты – крестьянский сын, не мог понять порою,
Ты как меня родил – хитрющего не скрою.
Что ты заданья дашь, я сделаю с ватагой,
Что б только б мне скорей играться за оградой.
Я вырос, возмужал, но все ж таким остался.
Организую всех, что б сам не напрягался.
Да разный здесь подход и спорное старанье,
Ох, мой отец, отец, опять бы ты ругался.