Присмотрелся я к детскому почерку -
мои каракули все же,
холодок волной к позвоночнику,
и стала гусиной кожа.
«Я люблю дедушку Ленина» -
крупно выведено, друзья!
А теперь моя жизнь обесценена,
нелюбовью ко всем и вся.
Вот ребёнком я был бесхитростней,
даже монстров таких любил…
а теперь полно пидорастни
и каждый второй дебил.
Я, гуляя по Красной Площади,
обхожу всегда Мавзолей,
а теперь говорю: по-ща-ди,
Боженька, его пожалей.
То Казань, то Сибирь, то Швейцария -
промотался, почти как бомж,
и такое устроил зарево
мировое, едрёна вошь!
Мне б узнать на какое кладбище
его все же снесут в гробу,
я куплю у старушки ландыши.
подойду к гранитному лбу.
Там, наверно, не будет оркестра -
пенье птичек с разных сторон,
его партией куплено место
меж вождями других времён.
Водку, сельдь и батон – на бумагу,
и ударю гуслям по соплям,
и спою: а я лягу-прилягу…
и нажрусь, по-люмпенски, в хлам.