З.И.ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ ИМПЕРАТОР
Царь Николай любил порядок,
И ненавидел детских пряток.
Всех ставил в строй и наблюдал,
Кто побежит на сеновал.
-Не делайте из моих детей таких повес, как немецкие принцы!-заявил вечно важничающий император Павел Петрович генералу Ламздорфу, первому воспитателю своего четырёхлетнего сына Николая Павловича, и, помолчав, добавил. Но и русскую лень из них тоже надо выбивать! Можно розгами. У меня все надежды только на этого сына. Боюсь, под влиянием императрицы-бабушки мои старшие сыновья для власти профнепригодны. Одни девки и гулянки на уме. Балбесам по двадцать, а никак не успокоятся. Александр, похоже, с двенадцати лет начал молоденьким фрейлинам под юбки лазить, да и Константин не сильно от него отстал.
-Помилуйте, ваше величество!-возразил граф Ламздорф. После того, как суворовские чудо-богатыри прошли всю Европу от Турции до Франции, никто не посмеет обвинять русский народ в лени. А с женским полом разберёмся. Заменим женское влияние гимнастикой и манёврами.
-Милый граф! Я-прагматик. И после поездки по Европам в 1782 году лично удостоверился, что чванливые европейцы считают себя наследниками Рима и плохо думают и про русских и про немцев и про русских немцев в особенности. Поэтому уповаю на Бога и на вас!
И вот так с четырёх лет свалилась на Николая Павловича почти непосильная задача. Стать лучше своих старших братьев и изменить мнение Европы о русских. И надо сказать, что Ламздорф не посрамил звание отменного воспитателя. Юноша был с женщинами вежлив, рвался на войну и после Отечественной войны 1812 года принял участие в заграничном походе русской армии, в котором снискал славу блестящего офицера, хотя в бой и не рвался. Но на учениях из пушек стрелял отважно. Видимо, сыграла в нём кровь прапрадеда Петра Великого, лучшего бомбардира русской армии.
Попал он в 1814 году в Заграничный поход благодаря воинственному рыцарскому характеру няни Шарлотты Ливен, которая смогла уговорить и мать царевича Николая, и старшего брата императора Александра Павловича.
-Ви мешайт стать ему доблесная рыцаря!-заявляла гордая немка и родственники сдались.
Николай немало повидал кровавых сражений, но издалека. И ему очень не понравилась отчаянная дерзость русских солдат, которые хватали за шиворот французских офицеров и избивали их прикладами, таща в плен, ради медали и серебряного рубля на водку.
-А вдруг они и меня так будут избивать? Надо палками из них выбивать эту ненависть к чинам и иностранным платьям. Но и разговаривать с ними тоже надо. А то вдруг палки не помогут?- задумался будущий император и срочно занялся русским языком, которого почти не знал, как и его старший брат-победитель французов.
Николаю очень понравилось в Европе и он, как и все российские толстосумы, размечтался о богатстве и заграничных путешествиях на собственных яхтах. Разговор с царственным братом о необходимости готовиться в императоры был подобен развернувшейся перед ним бездне. Каждую ночь он молился всевышнему о здоровье бездетного брата.
-Господи, пощади!-вопрошал будущий царь. Я- не немец, я-русский лентяй! Продли жизненный путь чёртова немца, моего драгоценного брата. Пусть он отвечает за царство, а мы с женой вечно тебе кланяться будем и соборы богатые строить!
И жена Александра, бывшая Шарлотта Прусская повторяла его слова и била поклоны рядом с мужем, так сильно ей нравилась русская вольготная жизнь и сильно опротивела немецкая, в которой «делу время-потехе час». А про час очень часто не вспоминали.
Так Николай Павлович убедил себя и окружающих, что он чисто русский царь исключительно по русскому духу и Господь обязательно заступится за него, оставив Российскую империю более достойному немцу. Но этот трюк у него не прошёл. Из чего следует, что Господь наш-Вседержитель любых ловчил, хоть русских, хоть нерусских, мягко говоря, недолюбливает.
И поэтому смерть брата и свалившееся на него царство Николай Павлович в свои 29 лет воспринял, как личную трагедию и прилично обиделся на Бога. Он долго препирался с братом Константином-польским наместником, доведя дело до восстания гвардии, которой надоело строиться на холоде ради переприсяги возле холодной Невы.
Отсутствие закалки и неумеренные возлияния в гвардейских полках сыграли трагическую роль в судьбе и солдат, и офицеров. Несколько сот человек остались лежать на льду Невы после пушечных залпов верных Николаю гвардейских артиллеристов. А всё, благодаря дурному примеру, поданному Наполеоном царю Николаю тулонским расстрелом тоже восставшего народа. Короче, десятки умерли от ран. Сотню сослали в Сибирь на каторгу. И пятерых вожаков повесили.
-Что делать, ума не приложу? Дворяне против царя восстают! Сейм хотят! Зачем? Чтобы Россию, как Польшу расчленили продажные депутаты?-переживал Николай Павлович.
-Всё просто, ваше величество! Надо всех простить и отпустить. А как страсти улягутся над всеми умниками надзор и цензуру ввести. А в гимназиях каждодневную строевую подготовку с гвардейскими унтерами-посоветовал граф Бенкендорф.
-А потом меня свои же солдаты, как французского генерала в подштанниках на расстрел потащат? Только через мой труп. Казнить надо всех тридцать смутьянов, а солдат в палки-возмутился Николай и нервно заходил по кабинету.
-Отпустив большинство мятежников, вы прославитесь, как гуманист. Но вам никто не мешает прогнать солдат через тысячу не палок, а по-научному шпицрутенов, так то по иностранному оно гуманнее будет, хоть и больнее. Смутьянов на каторгу и семьи их будут у вас в руках. Замешанных в бунте дворян поставить под негласный надзор полиции. А чтобы дворянство не травмировать «вооружёнными иванами»-назовём их по-французски жандармами-жанами с оружием. А подчиним жандармов вашей Тайной канцелярии. Скажем, Третьему отделению-учтиво советовал граф.
-Что ж! Выбора нет! Однако, я согласен только с одним условием-заведовать Третьим отделением будете вы, дорогой граф. Скажем с чином обергруппенфюрера и тысячей-другой жандармов?-обрадовался Николай Павлович, иногда почитывавший книгу Волхвов-Книгу Будущего, ругаясь на дороговизну и несвязность отдельных страниц.
-Да бог с вами, ваше Величество! Это вы на ночь книгу Волхвов обчитались. Я –русский немец и в СС состоять не могу. Это чисто немецкая организация с миллионами адептов. Мне хватит… ну, скажем, 60 жандармов и сотни две фельдкурьеров. Крестьяне царя не выдадут, а против 230 тысяч российских дворянских родов 260 человек агентов за глаза хватит. Мы, чай не Европа. У нас книжного баловства и вольнодумства пока не наблюдается-усмехнулся граф Бенкендорф.
-То-то и оно, что пока! А может 160 жандармов будет надёжнее?-усомнился в запросах графа осторожный царь, даже в мыслях не державший, сколь смешным он будет и сам, со своими запросами в 20 веке с сотнями тысяч милиционеров и чекистов.
-Так книжников и писателей по пальцам пересчитать можно. А без них переворота не состряпать. А сами русские, даже дворяне, думать ленивы. Как скажет Достоевский, будет такой писатель в книге Волхвов упомянутый, « 99% народа лучше умрут, чем будут думать». Поэтому самое надёжное –народ грамоте не учить-заявил граф Бенкендорф.
-А как же паровозы, пароходы, телеграф, броненосцы и прочие чудеса техники? Ведь разоримся иностранцев нанимать. Да и народ озлобится-недоумевал царь.
-Я думал над этим, ваше Величество. Одно остаётся. Грамоте учить потихоньку-полегоньку, и побольше знать за границу выпускать. Пусть все грамотные наши порядки не любят, зато на иностранные молятся. Значит и бунта никакого не будет. Европейцы и революция-понятия несовместные. Жлобы они все, за грош удавятся. Значит, кроме экономических требований ничего выдвигать не будут. Так и проживём без революций-усмехнулся граф, не понимая, что намертво вбивает клин между русским народом и знатью на века.
Автор даже в стремительное и научное советское время помнит перебранки в автобусной давке.
-Эй ты, шляпа, куда прёшь! Очочьки сними, жаба, а то рожа треснет!
Такие вполне вежливые высказывания звучали каждодневно. А невежливые были много чаще. Но автор матом давно не ругается-а без мата антиинтеллигентские высказывания теряют свою неповторимую яркость.
Итог ошибочной политики царя и Бенкендорфа даже спустя полтораста лет после их беседы впечатался в русское общество намертво. Не любят в русском народе чересчур умных. А виновата ошибочная политика царя, создавшего сначала еврейские школы, а потом солдатские и крестьянские. А надо б наоборот.
Как понимают читатели, автору очень хотелось бы притянуть за уши неправильное питание знати, а именно рябчиков и ананасы из бессмертного творения поэта Маяковского «ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит буржуй!». Но автор всецело расписывается в беспомощности. Если «чёрная кошка» между народом пробежала через воспитание и образование, тут уж на устрицы и ананасы с кальмарами не спишешь. Что есть- то есть!
Заботы о создании Третьего отделения императорской канцелярии отвлекли нового царя от венчания на царство. А только он собрался венчаться, императрица-матушка неожиданно скончалась. Пришлось вводить траур, а войну персам объявлять ещё без императорского венца. Царь сомневался начинать войну половинчатым императором. Но все гвардейцы во дворце, как сговорились.
-Дозволь повоевать, ваше Величество. А то с битвы при Ватерлоо ажно 11 лет пробежало, а мы ни с кем не воюем. А ведь и нам орденов и чинов хочется. А в драку главное ввязаться, и до победы драться. А уж в венце или без венца-дело пятое. Мы не осудим.
Так и пришлось царю сначала войну начинать, а только через месяц на царство венчаться.Но война, начатая без короны на голове, прошла на удивление удачно. Фельдмаршал Иван Паскевич занял Ереван, а адмирал Михаил Лазарев разбил турецко-египетский флот при Наваррине в Южной Греции. Однако турки не успокоились, а, наоборот, до взятия Анапы, Карса и крепости Баязет, дрались отчаянно. А потом резко сдулись.
И пришлось англичанам за деньги персов снова бунтовать, чтобы они турок поддержали. И вот во время бунта в Тегеране бунтовщики, как бы нечаянно, убили писателя и посланника царя Александра Грибоедова. Некоторые дворяне в Москве радовались, особенно из числа «покорителей Крыма» 1770-80х годов. Уж больно обидно Александр Сергеевич их в поэме «Горе от ума» изобразил.
-Карету мне, карету! Вон из Москвы, сюда я больше не ездок! Доездился, рифмоплёт!-ворчали знатные москвичи и передавали слухи, что шах таким образом хотел угодить царю, казнив явного бунтовщика против самодержавия.
Но царь был обижен и поэтому вместо убитого посланника-поэта послом в Персию назначил фельдмаршала Паскевича.
-В своём царстве я сам решаю, кто в России бунтовщик, а кто нет!-заявил Николай Павлович, явно предвосхитив похожую фразу Германа Геринга в отношении евреев в министерстве авиации Третьего рейха.
По опыту ещё не забытого посланника Михаила Кутузова и персы, и турки понимали, что дело труба. Фельдмаршалы без армий не путешествуют. Придворные в Тегеране прилипли к окнам. Сквозь шум базаров им мерещился равномерный топот русских полков. И поэтому падишах Персии, срочно выслал подарок для царя, алмаз «Шах».
Паскевич посмотрел его на свет, вздохнул и отправил царю с запиской.
-Грибоедова не вернёшь, а алмаз стоящий. На пол-Армении тянет.
И наступил мир с персами.
Но турки ещё пузырились, тем более, что захватили один русский корабль в плен. Однако, после нападения крохотного брига «Меркурий» капитана Казарского на два турецких линкора и их панического бегства, срочно захотели мира. А тут и граф Иван Дибич взял Эрзерум и Адрианополь. Пришлось туркам просить Адрианопольский мир, пообещав России устье Дуная, открытый Босфор, Грузию, Имеретию, Менгрелию и свободу всем православным Сербии, Молдавии и Валахии.
Николай Павлович заодно хотел и болгар освободить, но Бенкендорф отговорил.
-Привозил мне намедни монах из Валаама опять книгу Волхвов россыпью. Пять пудов золота за страницу. Ну, я, понятно, пожадничал. Однако, пока торговался, краем глаза ухватил. Предадут нас болгары. Четыре раза предадут… в 1912, 1914, 1941 и 2014 –м годах. Поэтому предлагаю с болгарами погодить и присмотреться. Служивые у нас- казённый народ, а кровь-то личную тратят.
Царь к главе жандармов прислушался и заскучал. Новое дело затеять руки чесались.
-Пусть хоть Пушкин чегой-то напишет. Зря я его из Михайловского освобождал, что ли?-пригорюнился царь.
Ну, тут Пушкин не подкачал. Привёз поэму «Бахчисарайский фонтан» про любовь султана к полячке Марии. Царя эта тема сильно задела.
-Турки и так у нас всех блондинок поворовали, а тут ещё ты, Сергеич, сыплешь соль на раны. Мне может тоже хочется блондинистую полячку полюбить?
Пушкин понятно расстроился такому практическому подходу к лирической поэме, но виду не подал. Не даром в МИДе служил в спецотделе дешифровки посольской переписки.
-Так в чём дело, государь? Коронуйтесь королём польским и дело в шляпе. Все блондинки будут ваши. И жена протестовать не будет. Какая же русская баба, хоть и немецких кровей, от лишней короны с бриллиантами откажется? Тем более, до конкурсов красоты и официальной торговли красавицами ещё лет полтораста по книге Волхвов. Да не смотрите зверем, ваше Величество. Я не на свои деньги странички покупал. Просто граф Бенкендорф мне в порядке спонсорской помощи дал почитать несколько страниц из Истории Будущего. Блюдёт светлый образ российского полицая. Заглядывает наперёд.
Получив моральное благословение от уже почти великого русского поэта, царь развил кипучую деятельность и 12 мая 1829 года короновался в Варшаве. Но поляки тоже не лаптем щи хлебали, прочухали пшеки, что царь на ихних блондиночек заглядывается, и подняли восстание. Брата-наместника Костю Павловича из дворца изгнали в тапках и халате жены. Генерала Дибича разбили под Сточком. Тот от расстройства и заболел холерой.
Врачи говорят, вполне возможный случай. Вирусы очень от нервов зависят. Как загрустил, жди беды. Вот так Дибич и умер, и от холеры, и от нервов. Так что пир во время европейской чумы умные люди придумали. Ох, умные! Весёлые-то не умирают-во всяком случае сильно реже.
А сегодня, говорят и от радиации лучшее лекарство-водка. И в Хиросиме и в Чернобыле непьющие люди через одного на видеоконференцию к Богу отправились, а пьяницам, как всегда, море по колено. Даже радиация их не берёт. Подумаешь и прямо страшно от этих мыслей. Одни пропитые «ельцыны» на планете выживут. И на что тогда эта планета будет похожа?
Пришлось царю покойного Ивана Дибича на живого Ивана Паскевича поменять, после смерти первого . Тут царь и завздыхал.
-Не даром нас вся Европа русскими лентяями считает. Поляков и то разбить не можем. Почему так всегда-отцы до Парижа доходили, а сыновья до Варшавы леняться?
Паскевич виду не показал, но очень сильно на царя обиделся за русофобские высказывания. Разбил поляков под Гороховцом в январе, а в сентябре уже взял Варшаву. То есть перекрыл нормативы. До Парижа то русские лентяи шли от Бородино 20 месяцев, а до Варшавы только восемь из древней Колывани, то есть уже по новому Вильно. Что с учётом плохих польских дорог категорически отметало прозвище русских лентяев.
Из-за чрезмерных требований проигравших, но донельзя наглых поляков, царь отменил Польскую Конституцию, но зато заказал Михаилу Сперанскому причесать свод законов Российской империи. И только изобретение Павлом Шиллингом в ноябре 1832 года первого в мире телеграфа надолго отвлекло царя от российского правотворчества.
Царь сразу оценил полезность данного изобретения. Можно сидеть в Польше и кадрить полячек, а чтобы жена не беспокоилась, отстукивать жене телеграммы. Что-то вроде «вы точки-тире телеграфные, ищите на стройках меня. Сегодня не личное главное, а сводки рабочего дня…» и тому подобное.
Но жена скоро отвадила царя от поездок в Польшу. Да и на Кавказе имам Шамиль взбунтовался. А поскольку чеченцы и даги служили правителям в гвардии от Индии до Марокко и, кроме как воевать, ничего не хотели делать, имамат Шамиля до 1859 года превратился в страшную головную боль царского правительства.
Но были и положительные моменты. Закрыв Виленский университет, как рассадник католицизма, царь по настоянию жены, открыл Киевский университет, надеясь сделать из него рассадник православия. А тут и композитор Глинка порадовал. Поставил оперу «Жизнь за царя» про подвиг Ивана Сусанина. Пушкину опера так сильно понравилась, что он тут же создал оппозиционный журнал «Современник» для равновесия.
А за пару лет до «Современника» в 1834 году отец и сын Черепановы запустили на Урале первую железную дорогу. И в 1837 году царь уже на паровозе из Питера аж в Царское Село прокатился, правда, купив его не на Урале, а в Британии. Ну, кто понимает, Урал и Британия они же рядом. Перепутать очень легко.
И царь так обрадовался поездке, что перепутал и подписал деньги не на Московскую железную дорогу, а на строительство храма Христа Спасителя. Того самого, на месте которого потом большевики открытый бассейн «Москва» отгрохали. И, кстати, были правы. Миллионы людей голышом по заветам Иисуса Христа в святом месте купались почти бесплатно, совмещая физическое очищение с духовным.
Одно не радует. Чего это у нас, то вместо храмов заводы, стадионы, университеты и бассейны строят? То наоборот? А неужто нельзя строить, просто ничего не разрушая. Тем более страна 17 миллионов квадратных километров-самая большая в мире! Места-завались!Или наши правители, как-то странно взобравшись наверх, все мозги банально теряют? Ветром может выдувает на высоте? Похоже на то.
Тот же Николай лично принял в 1839 году маркиза из Франции и рассказал ему все свои планы по электрификации России причём почти на столетие раньше лампочки Ильича. Но маркиз де Кюстин, гад неблагодарный, только о клопах и вони в российских гостиницах написал, высмеяв царя за прожектёрство и любвеобильность. Явно, гостей с Запада надо не икрой осетровой кормить, а показательно пороть и брать с них расписку кровью, что про Россию будут писать только хорошее. Иначе –зум, голова долой! Большое удовольствие для народа! Или, как говорил Киса Воробьянинов… имейте в виду-у нас длинные руки!
Ну, а покатавшись по первой российской железке, император конкретно загрустил. Крепостных на паровоз не посадишь. Учить надо. А тем более, если свои паровозы придётся создавать. И поэтому Николай Первый нацелил графа Канкрина на финансовую реформу, а графа Киселёва на ползучее освобождение крестьян.
Киселёв расстарался и крестьян запретили продавать без земли, особенно безземельным дворянам. А потом с 1843 и 1848 года и совсем разрешили выкупаться на волю у разорившихся помещиков. А таких было воз и маленькая тележка. Почти через одного точно!
-Эх, Пал Петрович! Мне ведь на горло собственной песне наступать приходится-переживал Николай Павлович, беседуя с Павлом Киселёвым. А я ведь уже совсем размечтался полячек закрепостить и себе на дачу гарем из блондинок прикупить.
-Нет уж, ваше величество. Вы русский немец-вот и думайте о русском освобождении. А гарем из блондинок в Стамбуле немецкий еврей-революционер Гельфанд будет собирать, согласно книге Волхвов. Вы же не хотите еврею уподобляться?
Столь сильный довод окончательно вернул Николая Павловича на дорогу всеобщего освобождения крестьянства. Но тихую и тайную, чтобы, не дай бог, дворян раньше срока не спугнуть.
А в 1848 году царю стало не до гаремов. В Европе начались революции. Но если революции в Испании и Франции, и даже в Германии царь стерпел, то революцию в Австро-Венгрии принял слишком близко к сердцу и направил на подавление корпус Паскевича. В 1849 году русские войска спасли императора Франца-Иосифа от венгерских гонведов и прочих «капитанов тенкешей». Даже Ракоци-марш им не помог. И поэтому венгры люто возненавидели русских за отсутствие музыкального слуха.
Зато австрийский канцлер Меттерних остался доволен и пообещал русским просто ужасную благодарность. Но оказалось, что ключевым словом было слово ужас. Именно ужас испытал сын Николая Павловича Александр Второй в 1878 году, обнаружив в конце войны с турками в тылу русской армии полумиллионную группировку австрийцев и пруссаков.
А вот русские солдаты и офицеры стали воевать отменно, потому что царь Николай опять заставил офицеров снять фраки и надеть шинели, и отменил не только частные солдатские лавочки с подношениями ротному, но и частные кавалерийские полки, подобно мамоновскому. А когда богач Мамонов со злости стал ругать матом не только Александра Первого, на которого был обижен, но и самого Николая, тот приставил к нему человека с журналом, куда записывались штрафы на ругань. Устав платить золотом за мат, Мамонов даже шут гороховый произносил шёпотом и с оглядкой.
Так российское государство лишилось крайне важного источника дохода, и царь в расстроенных чувствах опять стал склоняться к войне с турками, дабы распостранить подати на абхазов и аджарцев. Но сначала решил заняться просвещением народа, чтобы сгладить неприятное впечатление у дворянства и прочей полузнати от подавления европейских свобод.
Поэтому царь построил в Петербурге новый Эрмитаж и тут же проложил к нему железную дорогу из Москвы, посчитав москвичей почему то самыми тёмными своими подданными. Царь всех зазывал в Эрмитаж, накладывая штрафы на тех, кто ещё туда не съездил.
И всем довольный, Николай Первый стал ждать благодарности от общества, шляясь в одиночку по министерствам и прочим чиновным местам, и пугая бедных чиновников до икоты своим внезапным появлением. Царь подслушивал тех, кто не говорил по-русски. Чиновники тряслись не зря. За иностранную речь теперь могли и выкинуть со службы. А Николай Павлович взъелся на иностранцев после книги маркиза де Кюстина. В ней француз изобразил императора держимордой и растлителем девиц. Что было крайне обидно царю, который даже сам морзянку научился отстукивать на телеграфе.
Конечно, солдат забивали палками иногда до смерти, но количество свободных крестьян увеличилось на треть и крестьянские школы росли, как грибы, увеличившись в десятки раз.
-Ну да, с фрейлинами я блудил,-обижался царь-но кто из них девица?
Так возмущался обиженный царь и в расстройстве ехал строить мосты, железные дороги и крепости, обещая по возвращении всем придворным диктант по русскому языку. Конечно, сам Николай понимал, что слабоват и до Сталина не дотягивает. Но, прочитав про него страничку из книги волхвов, на большее золота в казне не хватило, Николай около 200 помещиков посадил за жестокость к крестьянам, а сам объявил, что крестьяне такие же арендаторы, как и помещики и количество крепостных снизил на треть.
А чтобы усилить армию и сделать её ближе к народу ввёл военное дело в гимназиях и университетах. И так хорошо поставил дело, что всего лишь 200т-тысячная Белая гвардия в 1920 году довольно успешно сражалась против 5-тимиллионной Красной армии. А это говорит о том, что многие реформы проявляются по настоящему через два –три поколения, а значит думать надо заранее, особенно правителям. Однако поддержка народа явно была не на стороне белых. Хотя даже чапаевский ординарец Петька, стреляя по каппелевцам, вздыхал.
-Эх, хорошо идут! Интеллигенция!
Вот что значит столетняя строевая подготовка студентов и гимназистов.
А вот перевооружить всю армию на нарезное оружие Николай не догадался. Он довёл до тринадцати процентов оснащение армии винтовками только в конце войны в 1855 году. Да и в войну ввязался из-за собственного чванства. Ключи от церкви в Иерусалиме не поделили католическая и православная общины. Султан уже дубликат сделал и объявил, что всё будет поровну, но было поздно.
Царь ввёл войска в Молдавию и Валахию. То есть в Дунайские княжества османов. Тут уж австрияки и пруссаки подключились, и франки с бриттами влезли. Николая объявили варваром и беспредельщиком, а султана, который только что пол-Черногории вырезал и изнасиловал, объявили светочем гуманизма. Невольно одесские события припомнишь при Порошенко и сожжения в Доме Профсоюзов. Видит Бог, неладно что-то разумом в Европе.
Царь не знал, что делать и собирался сдаться, но тут адмирал Нахимов не вовремя сжёг в Синопе весь турецкий флот. Только несколько пароходофрегатов с английскими капитанами вырвались и спаслись. Пришлось французам и британцам вводить флот в Чёрное море и высаживать десанты. Ну, под Балаклавой десант ещё как то дрался, а под Севастополем увяз, причём на год.
Лорды адмиралтейства репы почесали и отправили, наконец то, шинели, еду и боеприпасы. Они думали раз Чёрное море это часть Средиземного, то и воевать там можно весело, в одних шортах, как в Индии, питаясь местными фруктами. А про ноябрьские шторма забыли. Пятьдесят три корабля и нырнули на дно, а один так с золотом в трюме. И поэтому к холере и дизентерии, которыми по полармии у турок, англичан и французов болели, добавились холод и голод. Конечно, русские тоже страдали. Но молчком, а турки с европейцами аж изнылись.
-Эти русские лентяи вообще нечестно воюют. Всё за них погода делает. Бури и морозы. Встанут, поёжаться-помолятся и бог раз-и опять на их стороне.
Медсестра Флоренс Найнтингейл набрала англичанок сёстрами милосердия и полармии таки спасла чистотой и диетой. Но воевать такая полупоносная армия уже не могла. И королева Виктория за платочек плакала украдкой. Она впервые из всех королев и королей вышла провожать флот и махать платочком. И беду накликала. Видимо, была в трауре по родственнику и помахала чёрным платком. Большую часть флота корова языком слизнула.
Выходит хорошо, что не нашла синий платочек-победили бы русских, как пить дать. Ведь русские победили немцев в 1945 году, распевая про синий платочек под гармонь. От бессилия и злобы королева заказала деревянного тигра, который, если нажать на хвост, заглатывал русского солдатика на верёвочке. И чего удивляться, что будущий король Эдуард, после забав с такой игрушкой, подставил царя Николая Второго под революцию и расстрел со всей семьёй явно намеренно?
Мстительность англосаксов старательно воспитывается с пелёнок. Об этом следует помнить и русским лентяям и нерусским, чтобы не попадать впросак.
В этой почти мировой как бы Крымской войне и армия и флот показали себя с неважной стороны. Даже у англичан. Но русские моряки покрыли себя славой. Адмиралы Корнилов, Истомин, Нахимов, Тотлебен и другие руководили артиллерией знатно. И, хотя Южная армия прорвать блокаду Севастополя не смогла, а более сильные северная и западная стояли против пруссаков, поляков и австрияков недвижно, но 22 тысячи моряков против 80 тысяч англичан и французов дрались отчаянно.
Особенно отличился матрос Фёдор Кошка. Только царь запросит телеграфом, не пора ли сдаваться, как ему адмиралы про подвиги Кошки докладывают. Царю и стыдно таким смельчакам сдачу предлагать. Да и казаки отличились. Особенно пластуны-кубанцы. И так у них и шло целый год с хвостиком.
Царь молнирует адмиралам, а те отвечают.
-Как Кошка скажет!
А Кошка на казаков ссылается. Те -на артиллеристов. Особенно на графа Толстого. А тот отвечает.
-Как сдаваться? Рано! Я ж ещё «севастопольские рассказы» не дописал.
А британцы наглели. Питерская публика уже на набережную ходит смотреть, как англичане Кронштадт обстреливают. Хорошо там форты мощные и орудия башенные, вот прям перед войной, поставили и все банки, то есть мели, заминировали. Ну, а как гребные канонерки сделали однопушечные, тут уж англичане ушли. Флота и так на пять океанов не хватает, а русские канонерок понастроили кучу, как танков в будущей мировой войне. Явно, паршивцы, книгу Волхвов постранично скупали. А чего не читали, то домысливали. Русской смекалкой брали, так сказать.
Короче английский флот и от Питербурга, и от Соловков, и от Камчатки, и от Курил прогнали и тут уж королева ихняя психанула. Её ж Виктория звали-то есть победа. А с победой облом вышел! Так она сундук любимых цацок продала, но пушек понастроила. Они и забомбили Севастополь. Покинули его наши моряки. Но тут французы заныли, мол, армия скоро вся от поноса помрёт. Турки тоже ноют. Давайте нам Карс назад, а мы вам Севастополь.
И вот так на минорной ноте и подписали на венском конгрессе наши дипломаты и новый царь Александр Второй значительные уступки вражеской коалиции. Вроде как из гуманезма пожалев больных вояк. И тут же стали все уступки честно сливать. Так что к 1878 году и флот, и порты, и форты, и базы на Черноморье по-тихому вернули.
А царь Николай Первый честно простудился и залёг поболеть. Но какая то нелёгкая его опять подняла смотр войскам устраивать. А месяц то февраль и не на Черноморье, где даже привычные к насморкам бойцы туманного Альбиона дохли, а на Балтике. Короче горячка-кашель-слабость и смерть. Едва успел царь сыну сказать.
-Крестьян я освободить не успел-доделай. Ну и славян от турок освободи! Крепко всех держи…
Только за что надо держать не успел добавить.
И как мудрый царевич Александр Николаевич не противился в душе этим свободам, а перед помирающим отцом застеснялся спорить. И горячая благодарность русских крестьян и восточных славян через полвека порвала Российскую империю едва не в клочья.
На счастье Ленин с пролетарской диктатурой подвернулся. Не знал Ильич на ком сие чудодейственное лекарство опробовать. Но получилось, вроде вполне удачно. Хоть и с побочными эффектами.
Реформировать надо не спешно,
И желательно даже с умом.
Ведь исправить не всё удаётся,
То, что надо б проделать потом.