Мне непонятны эти существа,
я не хочу их осуждать, но все же,
как я отвечу за свои слова,
они ответят за поступки, Боже!
По Лавре тащится – бык в мантии - монах,
о чём – то он бормочет, недовольный,
волной накатывает на рассудок страх,
когда услышит голос колокольный.
И как ему с такими нами в рай,
рвут сердце на куски обиды клещи:
какая-то духовная сестра
не привезла ему какой-то вещи…
И человек на паперти стоит
с протянутой коричневой рукою,
как дерево, которое горит,
короче, чёрт какой-то с перепою.
И на глазах его корёжит лень,
его алкоголическая немочь,
что лучше морду жарить солнцем день,
и паркинсонить, собирая мелочь.
И женщина, любившая двоих -
не в разные мгновения, а сразу -
так получилось, видишь ли, у них,
мои стихи читает как заразу.
И говорит: как оскорбляет дух
бесстыжая вся эта писанина,
как будто бы не принимала двух
на крышке дорогого пианино.
Я грешен так, что некому сказать:
и действия мои все и стишонки
меня изобличают, ёпа мать,
но нахрена мне окрик старушонки?
Пусть лучше плюнет на меня юрод,
по крайней мере будет справедливо,
чем встать в такой сомнительный приход
и сотни раз крестится торопливо.