Есть у меня реально три сына:
старший самостоятельный, умен и франт,
средний боец без правил, увёртливый, блин, детина,
а младший - музыкантишко и инфант.
Это же надо так было мне растроиться,
как трёхголовый змей они, ё-моё,
вглядываюсь в их лица - одно моё.
Есть у меня две дочери - сами себе подружки.
У одной зелёные, а у другой голубые, как льдины, глаза.
Девицы белокожие и на щеках мушки -
тоже разные как полюса.
Старшая, голубоглазая, как мышь в лабиринте мечется:
то к растаманам кинется, то замуж сходит разок,
то выкрасится как ведьма, брови – два чёрных месяца,
то в храме стоит натуральная – золотой волосок.
А младшая дочка – блаженная.
То хряпнет тарелку об пол, аж по позвоночнику ток,
то опять существо совершенное –
видит Бог.
Есть у меня жена, артистка театра,
который, как только отстроится, снова горит,
и она всё поёт про бедную девицу - это звучит как мантра,
и для неё звёзды как свет софит.
Она было когда-то необыкновенной красавицей:
глаза огромные и чувственный изгиб губ,
да и сейчас на любителя: мне и кому-то нравится
я с ней то ласков, то груб.
Она ревнива до безобразия -
а я хоть и пёс, но за пять лет не изменил ни разу,
а вот сейчас влюбился, надо ж какая оказия –
в одну заразу.
И теперь она надо мной издевается:
говорит прямо в лицо мне что я бл..ун.
Я, пожалуй, с ней разведусь, а то оторвёт яйца
гуслями, зажав между струн.
Ах да, я же гусляр немаленький,
играю свой репорок, и вообще я крутой чувак,
не то, что там какие-то калики
у церкви на паперти бряк да бряк.
Вот такая семейка у нас необычная:
то вместе в кулак соберёмся, то каждый сам по себе.
Курю свою трубку – муравушка личная -
я благодарен судьбе.