Лето, зноем буйствуя в горах,
Умывает росами рассветы.
Изнывая днём, сама жара
Ждёт, когда в луга ворвётся ветер.
Старый-старый зубр едва бредёт.
Стопудовым грузом стала «шуба»,
Космами свисает, больно жжёт,
А сменить её нет сил у зубра.
Травы в ноги стелются ковром
И купают зубра в ароматах,
Но уставшему - ни до чего,
Жаждет он спасенья лишь в прохладе.
Там зима, в лощинке за бугром
Разметалась снежно-белой птицей.
И над ней прохладным хрусталём
Горное дыхание струится.
Ухнул в снег бедняга, как в постель,
Шумно фыркнув, тяжело вздыхая…
Закружила майская метель,
К матери зубрёнка прижимая.
Вереница тех альпийских дней,
Что скрывали с головой цветами
Малыша, пока не стал взрослей,
Унеслась весёлыми ручьями.
Вслед крещенье сделала в горах
Им зима голодным белым пленом.
Чёрным вороном кружился страх,
Но судьба хранила неизменно…
Чтобы ярый взгляд и лоб крутой,
Шея и спина большой дугой
В той борьбе за древний род зубриный
Вызывали страх неодолимый
У соперников так много лет,
Чтоб сородичи вмиг расступались
И с почтением глядели вслед,
Чтобы все всегда его боялись…
А теперь он старый и больной,
Доброволец-одинец в изгнанье…
Нет! Такой же сильный, молодой
С жаждой поединков, странствий дальних.
До заката пролежав в снегу,
С жадностью зубр бросился на травы,
Силуэтом чёрным на лугу
Растворяясь в сумрачной оправе.