Герб семьи Ганнибалов!

 Родоначальник семьи Абрам Петрович Ганнибал.
 Ганнибал, Абрам Петрович (ок. 1697—1781) — прадед А. С. Пушкина
Иван Абрамович (1735—1801) — генерал-аншеф, главнокомандующий Черноморским флотом, основатель Херсона
Ганнибал, Пётр Абрамович (1742—1826) — генерал-аншеф артиллерии, псковский предводитель дворянства (1774—1796). Пушкин встречался с ним в 1817 и 1825 годах.
Ганнибал, Вениамин Петрович (1780—1839) — чиновник 14-го класса, помещик
Ганнибал, Осип Абрамович (1744—1806) — капитан 2 ранга
Надежда Осиповна (в зам. Пушкина; 1775—1836) — мать А. С. Пушкина
Ганнибал, Исаак Абрамович (1747—1808) — служил в морской артиллерии, капитан 3 ранга
Павел Исаакович (1776—1841) — подполковник Изюмского гусарского полка
Яков Исаакович (1777—1840-е) — лейтенант флота
Александр Яковлевич (1797—1834) — помещик
Георгий Александрович (1832—1908) — отставой поручик
Яков Георгиевич (1880—1938) — полковник, георгиевский кавалер.
Евгения Яковлевна (1798/1802 — ?). Муж — опочецкий помещик Александр Адамович Глаубич
Ганнибал, Семён Исаакович (1791—1853) — поручик артиллерии
Анна Семёновна (Пушкина-Ганнибал) (1849—1925) — троюродная сестра А. С. Пушкина, педагог, историк и литератор
София Абрамовна Ганнибал (1759—1802) OO  Адам Карлович фон Роткирх (1746—1797) — главноуправляющий в Павловске (1792—1779), автор «Немецкой биографии А. П. Ганнибала»
 В Центральной части герба семьи Ганнибалов изображён белый слон!Белый слон - это также символ сострадания, доброты и любви. В Китае слон - это символ проницательности, осмотрительности и силы, символизирует энергию, власть. В Христианстве - слон символизирует Христа, означает целомудрие, доброжелательность, безсмертие, победу над смертью.
 Далее ссылаюсь на полный материал по всему гербу рода Ганнибалов. http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/v89/v89-140-.htm?cmd=p
 История герба как источника опознания рыцаря, закованного в броню и вынесшего свое символическое обозначение на щит (иногда с девизом, а иногда без него), восходит в Европе к крестовым походам, к XII в. Многие элементы были тогда заимствованы у сарацин, пришли с Востока.

Само слово «герб» восходит к немецкому Erb — наследство, т. е. то, что передается от отца к сыну и внуку. И знаки и девиз говорят о том, чему служит род. Мастер распознавания закованного в броню рыцаря — по этим знакам и девизам — именовался «герольд», от немецкого Heeralt — старший в войске, т. е. опытный, мудрый.

В России герб как знак княжества, города, отдельного представителя какого-то знатного рода стал употребляться очень давно, а более или менее систематично — с XIV в.

В случае, когда знак представлял одно лицо, он был весьма лаконичен и лишь начинал приближаться по своему смыслу к гербу. Это еще не обозначение рода, а только условное выражение заказчика печати. Сама печать — символ властительного человека — вырезалась в камне, ее форма чаще была обтекаемой: овал, круг. Письмо, документ запечатывались или припечатывались, т. е. капали горячим воском — обычно яркого алого или палевого цвета — и тотчас прикладывали печать, которая в России была невелика, и правильнее называть ее «печатка».

Характерно, что разные члены одного рода имели совершенно несхожие печатки. Они были опознавательными знаками лица и не несли ни нравственных, ни сюжетных смыслов, которые будут типичны для гербов. Это хорошо прослеживается на печатках XVI и XVII вв. Пушкиных, Ржевских и других предков поэта. Близкое родство членов одной семьи еще никак не отражается на рисунке их личных обозначений.1

Придание гербов знатным родам началось в России в двадцатых годах XVIII в. после утверждения Табели о рангах (1722 г.) и попытки упорядочить положение с дворянством. Однако это упорядочение шло за счет забвения исторических заслуг многих обедневших и захиревших родов. Теперь эти роды вовсе исчезали из русской памяти.

Табель о рангах сразу вызвала к жизни учреждение, которое должно было заниматься гербами. Так возникла в Москве герольдмейстерская контора, переведенная в следующем году в Петербург. Во главе ее Петр I поставил родовитого и немолодого «герольда» С. А. Колычева (1660—1735). Но императора более интересовали учет и представление к службе недорослей, чем генеалогия и разработка гербов для русского дворянства.2 С. А. Колычев и его помощник Ф. Санти, а позже герольдмейстеры П. А. Квашнин-Самарин (в 1731—1741 гг.) и И. Н. Плещеев занимаются созданием гербов как разных губерний и городов, так и отдельных фамилий, однако безо всякой системы и плана. На протяжении всего XVIII в. частное гербове;дение и гербоведе;ние находились в хаотическом состоянии.

- 141 -

Павел I пытался приостановить процесс выветривания памяти древних родов. 23 марта 1797 г. узаконена была обязательность закрепленного за родом герба, отражавшего связь с тем или иным русским княжеством, историческим событием и историческим родом.

Необходимость не только упорядочения, но и прежде всего нравственного удержания дворянства от падения заставляет Павла укрепить чувство рода дополнительным фактором — гербом. Он пишет: «Щиты рыцарей украшаемы были гербами их родов, составленными из разных изображений, внесенных в герб в память или в знак каких-либо рыцарских подвигов. Таковые знаки вливали в сердца потомков почтение к геройским подвигам предков своих и стремление к подражанию оным».3 Заметим этот нравственно-патриотический акцент.

Чем сомнительнее было происхождение и чем моложе служение рода России, тем тщательнее обдумывался теперь и вычерчивался герб, и наоборот. Так, «шестисотлетний дворянин» Василий Львович Пушкин и брат его Сергей передали «Московской губернии в собрание господ губернского предводителя со депутаты» как рисунок своего родословия, так и герб, не слишком задумываясь над ним. Герб был утвержден за родом 19 января 1800 г. Чуть раньше наследник великих князей киевских, а затем смоленских Алексей Андреевич Ржевский, сенатор и вице-президент Академии наук, утвердил за собою и передал для издания в 1-м томе Гербовника наспех составленный герб своего рода, против правила совпадавший с гербом другой ветви смоленских князей — Вяземских. Зная европейское обыкновение дворян иметь герб своего рода, за полвека до павловского закона заботится о своем гербе и пришелец из Эфиопии практически неизвестного происхождения Абрам Петрович Ганнибал (1696—1781), один из прадедов Пушкина. Для него это — явление престижного порядка.

Будучи возведен в генерал-майоры императрицей Елизаветой в январе 1742 г. и получив пожалованные ею псковские земли, Ганнибал пишет в том же январе прошение о выдаче ему диплома на дворянство и закреплении за ним герба.

Как известно, волокита в департаменте герольдии привела к тому, что ответа он так и не получил. К ходатайству своему он должен был приложить рисунок герба, но последний затерялся и остался неизвестен. Само прошение было рассмотрено через 39 лет (!) и тут же сдано в архив департамента, ибо «проситель хождения по делу не имеет». Происходило это перед самой смертью 84-летнего Ганнибала.

Сразу после прошения Ганнибал заказал себе и печать с гербом, хотя узаконить ее так и не удалось. Оттиск этой гербовой печати был обнаружен в Таллинском городском архиве. На алом восковом кружке, которым запечатан конверт с письмом от 22 июня 1742 г., хорошо виден рисунок адаптированного герба. В центре — щит со слоном, весело задравшим хвост и несколько напоминающим поросенка. Слон полон бодрости, хобот его поднят словно бы для издания воинственно-радостных звуков. Бок слона покрыт попоной, а над хребтом почти в размер туловища находится изображение огромной великокняжеской шапки — той, которую в гербоведении

- 142 -

было принято связывать с именем и временем Александра Невского и которая с петровского времени имела вариант в виде золотой короны с драгоценностями.

Рисунок печати И. А. Ганнибала конца XVIII в.
Рисунок печати И. А. Ганнибала конца XVIII в.

В нашлемнике своего герба Ганнибал поместил одноглавого орла, а вокруг щита — перевитые ветви аканта. Вся иная арматура на малой печатке или была снята, или и вовсе еще не придана гербу. Под щитом стоял девиз, состоящий из пяти латинских букв: FVMMO.

Будучи достаточно тщеславным, А. П. Ганнибал, видимо, сразу после получения своего второго (и последнего) ордена Александра Невского (30 августа 1760 г.), «наложенного» на него лично Елизаветой, заказывает новый вариант печатки, рисунок которой сохранился в виде оттиска на

- 143 -

письме от 8 января 1761 г. в том же Таллинском архиве.4 Примечательно, что, гордясь двумя своими орденами, Абрам Петрович вовсе снял теперь арматуру вокруг щита, заменив ее подложенной под щит восьмиконечной звездой Аннинского ордена и обведя это «сооружение» обеими орденскими лентами, которые сходятся сверху у шлема, а снизу — над девизом. Девиз же теперь был разорван четырехконечным крестиком Александровского ордена. Он сохранил две первые буквы слева и три последние — справа от креста.

Но анализируя пока герб Ганнибала, проследим далее его изображение.

С 1797 по 1804 гг. Петр и Осип Ганнибалы, сыновья Абрама, хлопочут о внесении их в одну из шести книг родов дворянских по Псковской губернии, поскольку владеют здесь жалованными императрицей Елизаветой землями. В резолюции Псковского дворянского депутатского собрания писалось «...чтоб предки сего рода принадлежали к какому-либо особому классу <...> это покрыто неизвестностью». И далее: «Собрание 1804 году постановило и внесло генерал-майора Петра и родного брата его Иосифа Ганнибаловых в первую часть дворянской родословной книги с выдачею грамоты. О употреблении ж и утверждении герба Ганнибаловых представлено было просить им в Герольдмейстерской конторе».6 Ссылка на герб связана была с тем, что в деле среди интереснейших документов есть грубо, но в цвете нарисованный неумелым художником (вероятно, самим Петром Абрамовичем) герб Ганнибалов, сопровождаемый прошением о закреплении за родом этого герба, «издавна употребляемого родителем и фамилиею».7

В серебряном поле (Петр подменил его голубым) круглого щита изображен слон, шествующий вправо. (Заметим, что знаки герба по законам геральдики рассматриваются от рыцаря, закрытого щитом, а не от противника (или герольда), так что видимый нами слон «читается» в обратную сторону.) Слон покрыт красным ковром, над которым желтая шапка-корона, совершенно соответствующая по форме великокняжеской, но у Ганнибала она оказалась золотой, тогда как великокняжеская — алого бархата, с золотой малой державой, увенчанной крестом. Здесь не только держава и крест, но и вся шапка из золота и более напоминает корону. Той же формы шапка во многих гербах княжеских русских фамилий, но там она помещается над горностаевой палаткой, в нашлемнике Так изображается шапка и у Ржевских, предков Пушкина. В гербе Пушкиных эта же шапка лежит на подушке в верхнем поле щита, только в русских гербах она алая и с горностаевым подбоем.

Намёт Ганнибалова герба и теперь (на рисунке) лаконичен: это две ветки аканта, как и на печатке отца 1742 г. Девиз тот же, из пяти букв:

- 144 -

FVMMO. И отец, и сыновья без сомнения знали значение этих букв. По видимости, герб этот, невзирая на совет дворянского депутатского собрания, в герольдмейстерскую контору не посылался и продолжал употребляться как действительный, но не утвержденный, ибо род по молодости его в готовившиеся первые тома Гербовника включен не был. Не попал он в вышедшие десять томов этого издания и впоследствии.

Рисунок печати Ганнибалов XIX в.
Рисунок печати Ганнибалов XIX в.

Еще до неумелого рисунка Петра Ганнибала, выполненного около 1800 г., мы встретим изображение герба у Ивана Абрамовича (1735—1801), старшего брата Петра, но встретим не как настенное изображение или рисунок на листе, а снова в виде печатки. На этот раз сохранилась сама печатка, а не только оттиск. Выполнена она артистически тонко, со всеми регалиями как герба, так и привнесенных добавочно четырех орденов

- 145 -

старшего сына «арапа Петра Великого». Эта печатка воспроизводится нами в графическом варианте. (Заметим, что рисунок передает не самоё печать, а оттиск, поскольку выражать герб должен именно он, а не перевернутый, резанный в камне «негатив» изображения.)

История этой печатки такова. Вырезанная в темном, непрозрачном камне неизвестным нам мастером в последние годы XVIII в. (между датой пожалования Ивану последнего ордена в 1783 г. и датой его смерти в 1801 г.) печатка эта оправлена в серебро и имеет ручку из слоновой кости. Она находилась после смерти Ивана, как и все имущество из проданных Суйды и петербургского дома Ганнибалов,8 у его брата Петра или в Петровском, или в Сафонтьеве, где летом 1826 г. он и скончался. Затем перешла к потомкам Петра — сыну Вениамину, внучке Марии и правнуку Якову Федоровичу Коротову. В годы революции печать хранилась среди других вещей и бумаг предков в доме Коротова, в селе Бардове Псковской губернии. Затем перешла к его внукам и хранилась у них в Москве.
Как сообщила Ксения Яковлевна Коротова (ныне покойная праправнучка Петра Ганнибала), ее московские родственники передали эту печатку в мае 1969 г. в Пушкинский Дом. В 1976 г. она попала в свою очередь в Пушкинский заповедник, где и экспонируется в музее села Петровского. Небрежно хранимая потомками, она подверглась в середине 60-х гг. нашего века невосстановимому повреждению: сын владелицы печатки, подросток, при попытке выломать ее из оправы отколол и затерял нижнюю левую ее долю.
Печатка ценна тем, что на ней видны как девиз — то же FVMMO, что и на гербе Ганнибала-старшего и рисунке Петра, — так и впервые доступная обозрению и, весьма вероятно, только в конце XVIII в. вошедшая в обрамление щита богатая арматура.
Иван Абрамович подобно своему отцу ввел в изображение все четыре своих ордена, не убирая, однако, и гербовой арматуры, но дополняя ее. Впрочем, одна подмена была произведена: вместо креста, венчавшего желтую шапку на спине слона, находится крест ордена Георгия III степени, полученного за Наварин 27 ноября 1770 г. Это самый значительный боевой орден Ивана. Три других расположены под девизом. В центре — Александр Невский (получен 21 апреля 1781 г.), слева (читая от нас) — Анны (10 июля 1775 г.) и справа на испорченном и ныне замазанном месте — Владимир I степени (16 мая 1783 г.). В прилагаемом изображении этот орден восстановлен на должном месте.
Не рассматривая пока столь примечательную арматуру герба, остановимся на последнем, пятом из дошедших до нас изображений.
Оно было опубликовано историком и специалистом по сфрагистике В. К. Лукомским в 1911 г. Он сообщает, что купил печать в Новгороде у старьевщика, что она «имеет вид овального молочного агата, оправленного в серебряный обод, к обратной стороне которого прикреплены четыре
ножки, соединенные кольцом, и служила, вероятно, подвеском часовой цепочки».9
Лукомский опубликовал оттиск с этой печати, но он столь мелок, что прибегаем снова к воспроизведению его в наглядном графическом виде.10 Что нового появилось в этой печатке? Прежде всего это лирообразная форма щита, не употреблявшаяся ни Абрамом, ни его сыновьями для гербов. Затем несколько упрощенная и более ясная арматура. И, наконец, самое интересное — девиз с одним M: FVMO.
Хотя В. К. Лукомский и полагал, что ему досталась печатка XVIII в., но, без сомнения, и измененный девиз, и изощренная форма щита, неизвестная предыдущему столетию, говорят в пользу XIX в.
Установить принадлежность этой печатки определенному лицу невозможно, но интересно то, что внук или более дальний потомок Ганнибала уже не знал расшифровки пяти букв девиза и, сняв одно M, получил слово FVMO, переводимое с латинского как глагол первого лица единственного числа от неопределенной формы глагола «кадить», «воскурять», в широком смысле — «поклоняться кому-либо». Искать соотнесения значения этого глагола с биографиями Ганнибалов двух старших поколений бессмысленно, так как XVIII век не знал этого измененного девиза.
Печатка хранилась в собрании других печатей в квартире В. К. Лукомского на Кировском проспекте, в Ленинграде. Во время блокады, зимой 1941/42 гг., квартира со всем собранием погибла от прямого попадания бомбы.11
Представив последовательно все доступные ныне пять вариантов герба, остановимся на его расшифровке, а затем возможной истории.
Единственный толкователь герба — владелец печатки XIX в. В. К. Лукомский. Он пишет: «Не указывают ли изображения: слона на африканскую родину Ганнибала, короны, несомой им, на близость арапа Петра Великого к особе царя, всей арматуры, украшающей гербовый щит, на военную службу его и орла — на польского орла крестной матери его — королевы?»12
До недавнего времени эта дешифровка представлялась логичной и удовлетворяла, хотя В. К. Лукомский ни словом не обмолвился о смысле девиза своей печатки FVMO, поставив лишь в скобках вариант с двумя M и полагая, видимо, что две буквы есть не ранний, а поздний вариант, дань небрежности или невежеству.
Нам неизвестен смысл этих пяти букв. Но нет латинского слова, которое соответствовало бы им, даже если считать вторую букву гласной «U», а не согласной «V» (начертание этих латинских букв в печатном варианте почти одинаково). Стало быть, либо это неведомое слово неведомого
языка — «ФУММО»,13 либо — и к этому приходится склоняться — аббревиатура, т. е. сокращение по первым буквам пяти слов.
Просматривая латинские девизы петровской поры, удалось встретить резной по дереву портрет Петра I 1709 г. (хранится в Третьяковской галерее) работы Ч. Кинга, где царь прославляется как победитель под Полтавой. Под овалом портрета — изображение миниатюрных триумфальных ворот в кольце с латинской надписью, где два первых слова — Vicit Fortunae (Победил фортуной). По сторонам кольца — пушки, ядра, горн, рыцарские доспехи и т. п.14 Приведенные слова можно считать началом расшифровки герба Ганнибала. Но на этом и приходится остановиться.
Г. А. Леец в качестве гипотезы предложил весьма подходящую латинскую фразу: Fortuna vitam meam mutavit optime (oppido).15 Вариант этот допустим и, если не обнаружится какой-либо документ XVIII в., может считаться правдоподобным.
Отложив пока разбор главной части герба — его щита, остановимся на трактовке нашлемника.
Во всех пяти вариантах изображен парящий орел. Голова его повернута в сторону движения слона на щите, т. е. вправо. В. К. Лукомский связывает этого орла с гербовым польским орлом якобы через крещение Абрама польской королевой. Как ныне известно, польская королева не только не крестила арапчонка, но и не была в Вильне (как и ее супруг Август II). Украшением биографии покойного тестя Ганнибала занимался А. К. Роткирх, и на его совести лежит этот яркий, но придуманный факт.
Царь птиц орел в гербе, — несомненно, напоминание о близости Абрама к крестному отцу Петру I, близости к царствующему дому. Вообще геральдический орел символизирует благородство и воинственность. Его изображение — одна из самых частых деталей русских гербов-печатей на протяжении нескольких веков.17 Назовем некоторые из них: печать 1615 г. воеводы Ивана Васильевича Урусова, печать 1630 г. межевщика (писца) Андрея Ивановича Загряжского, печать 1671 г. думного дворянина Ивана Ивановича Ржевского, печать 1685 г. стольника Бориса Андреевича Пушкина. Заметим, что две последние принадлежат предкам А. С. Пушкина.
Просматривая гербы XVIII в., можно встретить множество орлов. Их головы всегда повернуты в ту же сторону, что и на гербе Ганнибала, одинаков и размах крыльев. В описаниях изображений указывается: «орел с распростертыми до половины крыльями» или «орел с распростертыми крыльями».
Искать более близкие к биографии А. П. Ганнибала смыслы при расшифровке значения орла в нашлемнике, видимо, нет оснований.
Отбросив рассмотренные нами девиз и изображение орла в нашлемнике, обратимся к щиту и арматуре.
В. К. Лукомский весьма правдоподобно полагает, что слон напоминает африканскую родину, а арматура — военную службу Ганнибала, избравшего в зрелые годы и великое имя карфагенского полководца, африканца, в качестве своей фамилии. Казалось, что смелая фантазия Абрама Петровича ввела этого слона в русский геральдический оборот дерзко и обоснованно — с учетом его родины Эфиопии. Совершенно неожиданное открытие поколебало, однако, эту логику и опровергло мнение В. К. Лукомского.
В отделе графики Русского музея хранится лист с гравированным портретом Франца Яковлевича Лефорта (1656—1699). Портрет был выполнен в 1698 г. в Голландии мастером Питером Шенком. Под портретом — круг печати. А на печати — щит со знакомым слоном, шествующим в ту же сторону, что и на гербе Ганнибала, с той же попоной-ковром и неким громоздящимся сооружением над этой попоной на спине. Изображение слона незнакомо русскому гербоведению до конца XVII в., т. е. до появления герба Лефорта.
Считалось, что Ганнибал сам придумал свой герб, где фигура слона должна была напоминать о его родине. Однако обнаружение того же изображения в гербе Лефорта заставляет предположить, что подходивший Ганнибалу чужой герб, выморочный к 40-м гг. XVIII в., был им попросту приспособлен для собственного употребления.
Рассмотрим внимательно герб Лефорта, воспроизведенный в трех исторически последовательных вариантах.18
Первый герб рода, вышедшего из Пьемонта, зафиксирован в XVI в.: на щите изображен слон, шествующий вправо, с хоботом, подвернутым внутрь, и пальмою над фигурой. Слон и пальма, как предполагает исследователь,19 указывают на итальянское происхождение рода. Не очень понятно, почему слон связывается с Италией; скорее можно подумать, что он явился обозначением силы — таков смысловой перевод фамилии Fort (при опущении артикля, часто сохранявшегося в стародворянских французских фамилиях).
Этот первый герб Лефортов утверждается за родом в XVI в. в Швейцарии.20 Он же служил и Францу Яковлевичу Лефорту по прибытии его в Россию, однако волею Петра I в 1694 г. был сильно изменен. Из Архангельска Лефорт писал об этом своему брату, заметив, что его адмиральское судно названо «Элефант» (‘слон’).21
В гербе была убрана пальма, на спину слона положен покров, над которым вместо пальмы стала возвышаться зубчатая башня — Fort.
Хобот слона воинственно поднялся вверх. Черный двуглавый орел из императорского русского герба перешел на покров на боку слона, а второе его изображение расположилось в нашлемник.
Три вида герба Лефортов.
Три вида герба Лефортов.
Еще через два года, в 1696 г., возник последний, третий вариант того же герба. На нем башня-форт на спине слона несколько уменьшилась в размерах, сгладились ее рельефы, в нижней части щита появилось изображение андреевского морского флага, а над щитом вместо одного шлема появились два, повернутых друг к другу. Между 1694 и 1697 гг. Лефорт заказал себе печать с этим гербом. Рисунок с нее и помещен художником Питером Шенком под портретом Лефорта, выполненным в Голландии в начале 1698 г.22
Печатка Ф. Я. Лефорта 1694—1697 гг.
Автор монографии о Лефорте М. Поссельт располагал этим полным изображением герба с арматурой, которое известно нам лишь по рисунку Шенка с оттиска. На рисунке можно видеть, что башня на спине слона уподобилась палатке, исчез с покрова двуглавый орел и (только здесь) представлена богатая военно-морская арматура герба.
Эта печать интересует нас более других своим особым сходством с гербом Ганнибалов. Примечательно, что поза слона, его воинственно поднятый хобот на первом гербе Абрама Петровича в точности повторяют позу слона на гербе Лефорта. Впрочем, есть и различие: слон лефортовско
герба ступает вперед левой ногой, слои ганнибаловского — правой. Однако это различие можно рассматривать как попытку Абрама Петровича хоть в чем-то быть самостоятельным.
Второе отклонение, вызванное стремлением к осмыслению аллегорий герба, — это появление на спине слона русской великокняжеской шапки-короны. В. К. Лукомский называет ее царской и объясняет ее появление стремлением Ганнибала показать свою близость к царю Петру, к царской власти. Однако если корона княжеская, а не царская, то говорит она не о близости к царю (для этого служит орел), но о княжеском происхождении Абрама. Вспомним, как пишет он о своем происхождении от «владетельного» абиссинского князя в прошении 1742 г.: «Родом я нижайший из Африки, тамошнего знатного дворянства, родился во владении отца моего, в городе Лагоне, который и кроме того имел под собою еще два города».23 Проверке факт «благородного» происхождения практически не поддавался, а иного пути показать свою историческую знатность Ганнибал не нашел. Но золоченая (под корону) шапка в гербе Лефорта отсутствовала. Там была сходного контура башня. Ее Ганнибал подменил на золоченую шапку, понятную в контексте его биографии. Башня же западного замкового образца представлялась Ганнибалу (совершенно справедливо) чуждой как его происхождению, так и русской геральдике.
И, наконец, последнее — сравнение арматуры гербов Лефорта и Ганнибалов. Заметим, что из пяти изображений герба рода Ганнибалов лишь на двух — Ивана и неизвестного лица XIX в. — есть сложная арматура. Весьма сомнительно, чтобы эта арматура была на первом гербе середины XVIII в. Однако арматура гербов Ивана Ганнибала и Лефорта совершенно тождественна. Описывая ее, М. Поссельт перечисляет: «Внизу находятся две положенные накрест пушки с ядрами, справа знамена, штандарты, пики, топоры и т. д., слева якорь, канаты и другие знаки, указывающие на связь с морским флотом».24 Весьма вероятно, что морской артиллерии генерал Иван Ганнибал, зная происхождение герба отца, «добрал» у Лефорта и арматуру — «знаки, указывающие на связь с морским флотом». Во всяком случае герб его почти совершенно одинаков с лефортовским.
Завершая анализ того скудного материала, которым может располагать исследователь конца XX в. в отношении гербов Ганнибалов XVIII и XIX вв., следует сказать, что на основе четырех гербов-печатей этого рода и одного рисунка, сделанного рукою П. А. Ганнибала, складывается впечатление о неизменном в целом характере гербов, где основой был, однако, герб другого пришельца на Русь петровской поры — Ф. Я. Лефорта.
Возможно, А. С. Пушкин, сравнивая гербы своих столь разных предков, обратил внимание на общий компонент гербов древнего рода бывших удельных князей Ржевских и экзотических выходцев из Африки Ганнибалов — изображение пушки, орудия, неведомого в пору славы Ржевских (их участия в Донской битве XIV в.) и столь естественного для времени Ганнибалов. В 1834 г. поэт записывает: «Гербы наши весьма новы. Оттого в гербе кн<язей> Вяземских, Ржевских пушка...» (XII, 334).