Папа говорит, что самое опасное – обжечься горящим пластиком,
Мама – у Мёртвого моря стать затворником.
Но я-то знаю, что самое опасное –
Влюбиться в дворника.
Его фотографии – неприлично тёмный bug
(Где я даже метлу нахожу уместной, кстати),
Он так бережно переносит мусорный бак,
Что теперь я разучилась уезжать.
Учат не наступать на свои ошибки: например, возвращаться к бывшим,
Мыслить понедельниками, обещать одно и то же.
Но единственные грабли, о которых я слышала –
Стоят у нас в прихожей.
Мы готовим арбузный раф, сладкий очень,
Черешневое варенье, которое в холодильнике горячеет,
Утыкается клевер у дома в мои щёчки
И диатез на правом плече.
Дворник вплетает в мои косички солнышко:
Вместо лент и заколок – август и стрёкот цикад,
Гладит мне платье, так нежно, что только и помнишь, что
Не забыть бы свою станцию мцк.
Я же девочка-стёклышко, девочка-оригами,
Не планирую, что ещё будет и будет ли,
Только б мой дворник сегодня своими руками
Поднимал меня выше и выше от земли.
У него такие стоптанные берцы, такие противоречивые надписи на футболках:
Что-то во мне сразу нажимает «пуск».
Он никогда не говорит ничего колкого.
Потому что не знает русского.
Чёрные брови, заеды в уголках рта,
Мой дворник – уголёк, выносливый, как Vespa.
Он не напоминает, что я – та,
А только шепчет что-то на узбекском.
Мальчики-аспиранты с их жуткой разочарованностью в простоте
Пусть подохнут в тотальной невере в человечество:
Мой дворник лучше других людей
Знает, что такое вечность.
Дарит мне новенькие мокасины и вязальные спицы с наконечниками;
Вместо томика Монтескьё и нот «Марсельезы»
Присылает Вконтакте жёлтенькие сердечки
И гифки с зелёнкой на порезах.
Пишут, я идеальная, словно манекен;
Могла бы выбрать кого угодно, как бездельник станцию.
Но дворник спас меня из бездны – хотя являлся мне никем
(Пусть я и не думала сдаваться).
Папа говорит, что самое глупое – поступить на юрфак,
Мама – смотреть на близких свысока.
А самое смелое – это заметить у дворника
Милую родинку около кадыка.