Опрокинул бесчисленность кружек.
Для меня это завтрак и ужин.
Обнаружив наружности в луже,
Осознавши никчёмность, не нужность.
Обуздавши свой трепет и гнёт,
Не порочит, но так же гнетёт,
Опоясавши чуждую страсть,
Захотелось от жизни страдать.
Неужели зовет меня море,
Соблазнившее тысячи лиц,
И не уж то я вовсе не воин?
А какой-то брюзжащий пиит?
Меня тешит и балует пьянство,
Я роптал о скучнейшей судьбе,
Не накрыты приборы и яства,
Ничего я накрыть - не сумел.
Меня потчует боль и уныние,
Прижимая к земле, будто пресс,
От неё, как от школы, отлынивал,
А теперь опороченный весь.
Я хочу обуздать свои думы,
И прервать омерзевший мне круг,
Не кажусь я великим и умным,
Поредел мой стоглавый редут.
Умереть я хотел… да не к месту.
Осыпаются пеплом слова.
Не осталось следов от протеста,
Подурнела моя голова.
Не хочу ничего я исправить,
Мне быть жить для себя и людей,
Не морочит зловонная память,
Я прошу лишь, по мне, не радей.
Я смогу. Обязательно брошу,
Называть свою жизнь - естеством,
От меня не останется крошек,
Мою душу не смерят мелком.
Я смогу. Обязательно, точно,
Я уже всё давно порешил,
Я готов был пахать сверхурочно,
И склонять свою жизнь в падежи.
Но теперь, я уверен чуть больше,
Моя жизнь, не какой-то там миг,
Я не умер, но был обесточен,
Не страдал за меня мой двойник.
И на крест за меня не полезут,
И пуд соли никто уж не съест,
Не напишут по мне мою пьесу,
Не поселят в прекрасном дворце.
Но теперь, я уверен чуть больше,
Открывается мудростью ларь,
Каждый день, не беда, а возможность,
Я смогу свою жизнь отыграть.