(Утро праздника святого Тихона Чудотворца, 16/29 июня 1993 г.)
Разнесся третий петушиный крик.
Легко рябило. В илистом затоне
дремал налим. Заря червонный блик
струила на медвяные ладони
под тихим ветерком мерцавших лип.
Я торопился до колоколов
к себе вернуться, под саднящий кров
еще не затянувшейся потери,
чтоб прогреметь кольцом докучной двери
под первой позолотой облаков.
Метнувшись в воды, всею жаждой уст
в их пресности я ощутил союз
земли и неба, горестный и сладкий,
внял мертвоносный и живящий вкус
разгадки, ставшей новою загадкой.
Пресветлой Троицы святые имена
призвал в молитве я, и вслед за ними
твое давно возлюбленное имя,
и горе, боль, растерянность, вина –
весь ветхий терн с колючками сухими –
всё вспыхнуло, как древле Купина.
И новой, большей ношей нагружен,
и препоясан новой, хрупкой силой,
я вышел на берег. Всё золотом рябило
святое озеро. И подымался звон
безмолвный из глубин его; и било
колоколами сердце... как теперь.