В столовой пахнущей, убогой,
где наградят тебя изжогой,
сижу над кружкой
с киселём,
или другим
каким-то зельем,
в котором мухи новоселье
уже отпраздновали,
шлём
привет, сидящей
тут же в сраме,
она к глухой
оконной раме,
тугую сумочку прижав,
меня
съедает без ножа.
Ну что с того,
что я в пижаме ?
Таков расклад -
судите сами:
мне фрак, увы,
не подошёл,
и голубой рубашки шёлк
разверзнут
крепкими крылами.
Ну что с того,
что я в пижаме?
Ведь от себя
не убежать мне,
лежать мне,
жить мне
подо льдом.
Я выхожу с большим трудом...
Непредсказуемо,
по - птичьи
глядит неновый
дом кирпичный,
балкон
на верхнем этаже,
на нём фигура
в неглиже,
и машет мне
рукой, как брату -
и я в ответ,
я тоже рад вам,
у вас в шкафу
стоят скелеты,
мелькают дамы
и валеты,
и черви козыри,
прости,
но мне с тобой
не по пути -
те незатейливые клёны
меня зовут,
а я влюблённый,
конечно,
сразу в четверых -
в крови вскипает
вечный стих,
но я,
скатившийся до
прозы,
хочу, чтоб грянули
морозы,
и, где-то
в домике с трубой,
нетерпеливый
и глумливый,
смеясь
над собственной судьбой,
отбросив все:
"ну как могли вы?"
Отбросив все:
"ну как же так?"
Отбросив все:
"какой бардак!"
Сидеть вдвоём
с красивой дамой
и, распрощавшися
с пижамой,
подкинуть дров
в былой камин.
На этом всё.
Аминь!
Аминь!