Сказка о княгине Анне,
Светлейшем князе Потёмкине,
Императрице Екатерине Алексеевне
и русском пиите.
I
Оставило нам время строки вязи
И подарило встречи первый миг,
Когда я был знаком с Светлейшим князем,
И сказки вспоминал времён былых.
Подъехала тогда ты к Эрмитажу,
В стихах читая маленький рассказ,
Не думая ещё о встрече даже,
Себе не представляя вместе нас.
Рассказа автор был тобой отмечен,
Умел привлечь вниманье вязью строк.
Тебе с ним даже стали сниться встречи -
"Могу ли сделать я ему намёк?"
И вот уже к подъезду подкатила,
И твой остановился экипаж,
Ты на подножку туфелькой ступила
И, выйдя, заспешила в Эрмитаж.
*
Он был уединением царицы,
Отшельницы уютный уголок,
От мира можно в нём отгородиться,
От дел мирских, от сплетен и от склок.
Лишь для немногих двери открывались,
Допущенных был очень узок круг
Но здесь не только карты раздавались -
Для глаз и слуха мог найтись досуг.
И немкой просвещённая царица,
Встав у кормила, не желала быть.
Живя в России, русской становиться
Престало и страну свою любить.
Историки лишь интересовались
Тем, чем ты занималась по ночам,
Царица. Но и дни ведь оставались -
Истории важней, что было там,
При свете дня, а не во тьме алькова -
Тому есть и название - "интим"!
Дела же света требуют дневного,
Когда державой сильной стать хотим.
*
Захаживал сюда и князь Потёмкин,
Что чувств к императрице не скрывал,
И смех его здесь раздавался громкий,
И сам он мог быть, как девятый вал.
А мог и не показываться вовсе,
Когда вдруг ипохондрией страдал,
Сам для себя бывал тогда несносен,
Про всех и вся на свете забывал.
*
Тебя пустили - ведь была Светлейшим
Замечена когда-то на балу.
Из двух зол предпочла ты меньшим
Воспользоваться. К этому ли злу
И шла сейчас с блокнотом со стихами?
Но только князь и мог тебе помочь -
Границы, расстояния меж нами
Мог он разрушить и убрать их прочь.
Ты звглянула в маленькую книгу,
На чьих страницах и попался князь.
Тогда была ты под турецким игом,
Из-под него лишь вырваться стремясь.
Семь месяцев у Бога сил просила:
"Пусть на меня он обратит свой взор!"
И, наконец-то, вырвалась в Россию,
Тебя, как гостью, принял даже Двор.
По сути, ты балов не завсегдатай,
Но где попасться князю на глаза?
Итак уже семь месяцев, как плата.
Помогут разве только небеса!
Но красотой твой лик был не обижен,
Улыбкой ты сводила всех с ума,
А князь Потёмкин к небесам приближен -
Его жена... Мы промолчим... САМА!
Единственный из бывших фаворитов,
Кому Она доверила вершить
Дела страны... И чувства не забыты -
Они друг с другом продолжают быть.
Вот им-то и замечена была ты
На том, тебе так памятном балу.
Под взглядом стала ангелом крылатым,
Развеяла в нём ипохондрий мглу.
Тебя и ангажировал Светлейший.
Участие принять в твоей судьбе
Его просила - голосок милейший,
Акцент! Как можно отказать тебе?
И вот аудиенцию назначил,
Пока с делами в Петербурге был.
Он ненавидел, если дама плачет...
А если любит!.. - ведь он сам любил!
А отыскать в России стихотворца?
Светлейшему? Да пара пустяков!
Наверное... А там, как повернётся -
Кто разберёт слагателей стихов?
Прошла в подъезд ты мимо караула,
Который князем был предупреждён.
"В какие же века я заглянула?
Ещё мальчишка сам Наполеон!
Я во дворце... Самой Екатерины!
Потёмкиным самим приглашена!
Вошла... Иду... Вокруг висят картины...
Любовь! Она пронзает времена!"
Шла наобу'м и только озиралась -
Скульптуры и картины, - взгляд скользит:
"А я среди шедевров оказалась!
И ждёт меня Потёмкин... Фаворит!
Не фаворит, а муж императрицы!
Как круто изменилась жизнь моя.
В волшебном сне такое не приснится.
И только всё стихам благодаря?"
Не верилось... Но шла по Эрмитажу!
Второй этаж, а вот и зимний сад.
Оранжерея... Но когда же скажут
Куда идти? Или... Бежать назад?
Но всё же победило любопытство,
Какой-то, чуть не детский, интерес!
И разве просто так могла открыться?
Уже ты слишком углубилась в лес!
И ты одна бродила зимним садом -
Какой-то шелест, шорох, пенье птиц,
И кажется, идёт с тобою рядом
Тот, перед кем свой взгляд опустишь ниц.
И вдруг:
- Княгиня! Вашему визиту,
Ни капли не солгав, я очень рад!
Да, знаю, короля играет свита,
Но я воображением богат.
- Светлейший князь! - и сделала ты книксен.
Тебе кивком ответил лёгким князь.
- Княгиня! Вашей просьбой я проникся.
Узнать какая между вами связь
Хотелось бы. Что общего с пиитом?
- Пришёлся по душе его рассказ.
Он лёгким слогом пишет так открыто..
Представила себе так живо Вас.
- Я стал героем нового памфлета?
- Как можете Вы, князь, так говорить?
Позволить разве я могла бы это?
В берлоге мне медведя разбудить? -
Сказала ты, свою улыбку пряча.
- Но как?..
- Об этом прочитала здесь.
- Свидетелем пиит был, не иначе.
Прочтите-ка памфлет, княгиня, весь.
(Княгиня читает ему "Павлин" Эрмитажа")
- Ведь это не памфлет! Всего лишь память
О том, как появились здесь часы.
Часы "Павлин".
- Княгиня, между нами,
Положено что Вами на весы?
Скажите, наконец, что Вы хотите?
- Лишь одного - меня сведите с ним!
Каких нибудь известий о пиите.
Вдруг скромно шёпотом: - Он мной любим.
Желания..., быть может, и пустые, -
И, как сорвавшись в омут головой:
- Я понимаю, трудно мне в России
Его найти. Возможно ли самой?
А Вы! О, Ваша светлость, помогите!
Доверилась, открылась всей душой
Я Вам.
- Хотите ли Вы, не хотите,
Но вечером Вам нужно быть со мной.
Представлю матушке Императрице -
Сегодня будет малый эрмитаж.
Попробуем мы с ней уговориться,
Представив сей прожект... нелёгкий Ваш, -
Загадочно Потёмкин встрепенулся,
Сложил в улыбку чувственный свой рот:
- Прошу простить, немного затянулся
Наш разговор, а дел невпроворот.
Пока, прошу, княгиня, успокойтесь, -
Развёл руками, - Вам препятствий нет.
Гуляйте, отдыхайте и не бойтесь,
Вас пригласят, проводят на обед, -
И князь ушёл, шаги его затихли,
Пропал в ветвях и голубой камзол.
Вдохнула воздух влажный и... чуть рыхлый,
Погладила рукой у пальмы ствол.
Пошла пройтись, но чувствуешь спиною,
Что за тобою всё-таки следят:
"А впрочем... Ведь должны придти за мною.
А во дворце не только зимний сад".
Ты отдалась искусству, наслаждаясь
Картинами, скульптурой, красотой,
Богатством интерьеров. А встречаясь
Вдруг с кем-нибудь, кивала головой
И улыбалась. Время до обеда
И пролетело - за тобой пришли,
А может стать, и шли всё время следом,
Раз быстро так найти тебя смогли.
- Светлейший князь его простить Вас просит,
Был вынужден уехать по делам.
Велел нам позаботиться о розе -
И мы обед уже накрыли Вам, -
Был вежлив и галантен камердинер,
В полупоклоне показав куда,
Идти с ним предлагает он княгине.
И ты уже идёшь, сказав: - Да, да.
А, отобедав, мило улыбалась
Тому, что поглощала за столом -
Тебе простая пища вспоминалась
И овощи сырые, пирожком,
Всего одним ты удовлетворилась.
Решил тебе Потёмкин угодить?
Такого есть ещё не приходилось,
Как, впрочем, и вина такого пить.
- А вашему сиятельству угодно
Немного, может быть, сейчас вздремнуть?
"О Боже, это просто бесподобно!" -
Подумала, а вслух сказав: - Чуть-чуть.
- Когда его сиятельство прибудет,
То непременно вас оповестят.
Ты веером свои прикрыла груди,
Не отводил слуга от коих взгляд.
"Не птичка ли, покинувшая ветку,
Оставившая милое гнездо? " -
Ты думала, улегшись на кушетку.
Решив, что время скоротаешь до...
Но сразу в сон глубокий провалилась,
В котором вновь читала ты стихи
И, бросив всё, в Россию устремилась,
Себе пиита проча в женихи.
Когда свой сон ты посчитала вещим?
И почему тебе вновь снится он?
Ведь выбор - есть прерогатива женщин!
И ты в России! Что уже не сон!
И ты спала. Быть может, от волнений
Устала эта дерзкая душа?
А может быть, в преддверии решений
Лежала, полной грудью ты дыша.
******
II
Сон - не твоё любимое занятье,
А был скорей усталости итог.
Глаза открыв, увидела ты платье,
К которому приколот был листок:
"Надеюсь, сей наряд Вы предпочтёте
Походному наряду своему.
Здесь всё необходимое найдёте.
За Вами же я быть не примену!"
Без подписи, но сразу же понятно
Кто о тебе заботился сейчас.
"Светлейший князь! А всё-таки приятно,
Что иногда заботятся о нас!"
А за столом две девушки сидели,
Тихонечко шептались меж собой,
Вот только что смеяться захотели,
Но тут на них как брызнули водой -
Они вскочили и, огладив юбки,
У платья встали сразу с двух сторон,
Улыбками у них сложились губки,
Они присели в книксен в унисон:
- Григорий Александрович просили,
Княгиня, с туалетом вам помочь.
- Ещё есть время.
- Мы бы разбудили.
- А это платье будет вам точь-в-точь.
Девицы тарахтели безумо'лку,
Но сразу же и делом занялись.
От рук девичьих было больше толку,
Чем от тех слов, что без конца лились:
- Светлейший князь давал нам наставленья...
- С расспросами чтоб мы не лезли к вам...
- Но у мужчин другие представленья...
- Они дают и волю лишь рукам...
- Как можно обойтись без разговоров?..
- Вот вы - из-за границы? Разве нет?..
- У нас акцент ваш вызвал столько споров...
- Уже расшнуровала ваш корсет...
- А турки... Они страшные такие?..
- Ты ничего не знаешь, их султан
Имеет сотни жён...
- О, мамма-мия!
- Им это разрешает их коран...
- Княгиня, повернитесь-ка спиною,
Вдохните, я немножко подтяну...
Терпела ты, что делали с тобою,
Терпела вековую старину...
- Княгиня, вы вниманье обратили,
Какие выбрал князь для вас цвета?
Лиф белый с красной юбкой совместили
И шарф зелёный...
- Невесомый...
- Да!
Григорий Александрович любезен
И мне, как видно, хочет угодить!
С османским игом спор наш бесполезен.
Лишь с вами мы способны победить.
- Ах!..
- Ах, княгиня, и не говорите...
Вот так! Вся красота же в простоте...
- А вот теперь попробуйте вздохните...
- Подчёркивает шарфик декольте...
- Теперь предстаньте-ка перед княгиней, -
Вы к зеркалу все вместе подошли.
Увидела себя ты на картине:
"Какой-то шарм привносит кринолин", -
Подумала с улыбкою довольной
И бёдрами легонько повела -
Качнулся юбки конус колокольный,
И вновь своей улыбкой расцвела.
- Мари, а что тебе я говорила!..
- Хотела туже затянуть корсет...
- Сейчас княгиня выглядит так мило..
- Дышать свободно может... Разве нет?
- Хотелось бы на малых эрмитажах
Мне побывать... Одним глазком взглянуть...
- Ишь, замахнулась! И не думай даже...
- Да, ты права... Себя не обмануть, -
И с этой тихой ноткой сожаленья
Девица отошла уже к столу:
- А не хотите кофея', печенья?
Мари, а помнишь, как на том балу?..
Но что там было не договорила -
Открылась дверь, вошёл Светлейший князь.
Три реверанса встретили "светило",
А он перебирал манжета вязь.
- Княгиня Анна! Вижу, вы готовы!
Прошу, пройдитесь... Платье вам к лицу, -
Сказал он, каждое смакуя слово:
- Надеюсь, вы поверите льстецу?
Брильянту соответствовать оправа
Должна. Сейчас я вижу - не вполне!
Позвольте мне один штришок добавить? -
И он достал жемчужное колье:
- Вы разрешите старому вояке?
Пусть подчеркнёт вам кожи белизну...
А ну-ка, покажитесь, дочь Янаки,
Ещё пройдитесь, я на вас взгляну.
Чуть отойдя и глаз слегка прищурив,
Потёмкин с умилением смотрел,
Как ты, придавши шарма всей фигуре,
Прошлась.
- Княгиня, то что и хотел!
Завидовать сквозь щёлку из-за дверцы
Тому пииту остаётся мне,
Что смог украсть княгини Анны сердце.
Как, бишь, его? Не помню я вполне...
- Был назван в честь святого Николая.
- Не может Чудотворцем быть пиит.
Угодником? Таких я уйму знаю.
Но... Выбор ваш о многом говорит.
Он знает о "Павлине"! Чудотворец.
И ваше сердце он пленить сумел.
Страте-ег,стервец! Ну, как Саксонский Мориц, -
И в воздухе рукой князь повертел:
- Но нам пора!
Хотела ты "спасибо"
Сказать девицам - тех и след простыл.
Исчезли незаметно и красиво.
А князь тебя в дверь первой пропустил.
Шёл впереди походкою вальяжной
Хозяина и знал, что ты за ним,
Прижав к своей груди блокнот бумажный -
Прижав к груди того, кто так любим.
******
III
И вот стоите перед кабинетом,
В котором слышен чей-то разговор.
Ты обратилась к Богу за ответом:
"Узнаю ли пиита в сей вечо'р?"
Его ответ пока сокрыт дверями.
Но вот вошли вы в этот кабинет,
Где были молча встречены гостями...
А вот хозяйка излучает свет -
Лицо поворотив, Екатерина -
Здесь оставляли за дверьми чины:
- Григорий! Что за дивная картина!
С тобою к нам явилась дочь Луны? -
И, улыбнувшись, веером взмахнула.
И все заговорили вперебой,
А ты за спинку ухватилась стула,
Что кстати оказался пред тобой.
И так, держась, присела молча в книксен.
Царица, глядя на тебя в упор:
- Мне помнится, что дамы нету в списках!
Но и Григорий, помнится, хитёр, -
И новая улыбка озарила
Немолодое умное лицо:
- Не русская! - как будто утвердила:
- Григорий Алексаныч, молодцом!
- Княгиня Анна! Дочь того Янаки,
Что Вашему Величеству знаком.
- Что с турками лез постоянно в драки? -
И подтвердила знание кивком
Сама Екатерина Алексевна:
- Григорий, ты же знаешь мой прожект! -
Сказала даже как-то задушевно,
Тебе улыбкой выразив респект:
- Гляжу и платье выбрала со смыслом.
Какой же у тебя ко мне вопрос?
И тишина минутная повисла.
- Всего одна лишь я из пары роз.
Той пары, что готова стать букетом, -
Глядела прямо ты уже в глаза:
- И я пришла сюда, к вам, за ответом,
Который сердце может подсказать.
Большое сердце матушки царицы
Поможет к счастью проложить мне путь.
- От слов таких не грех и прослезиться,
Но мы переживём уж как нибудь, -
И обвела собрание всё взглядом:
- Мне начинает нравиться она.
Так поняла, что пары нету рядом?
Потёмкин, притулившись у окна,
Здесь распрямился, подтвердив царице,
Что слышала она уже, кивком.
- А эдаким букетом и гордиться
Могли бы мы, я думаю, потом.
Кто он таков - бутон, тобой искомый?
- Он ваш пиит. Зовётся Николай.
- Не слышала. Но аргумент весомый.
Пиитов уважаю - это знай!
Сама же сочиняю на досуге.
Хотя, наверно, слышала о том?
А то, что ты не опускаешь руки,
Мне говорит о чувстве..., о большом.
Я от природы чувственной натурой
С рожденья своего наделена.
К тому же и лицом своим, фигурой
Была я привлекательна весьма.
И нравилась, - глаза её ожили, -
Лишь стоило меня увидеть раз,
Не прилагая к этому усилий,
Не тратя ни искусства, ни прикрас.
Княгинюшка, присядь со мною рядом.
Давно не изливала я души.
Уже и твоему приходу рада.
Мной тоже кто-то очень дорожит.
Вон, видишь, у окна стоит персона -
Души моей метущейся каприз.
Как мало он похож на купидона...
- Не так, российский первый ногтегрыз? -
И смех грудной негромкий и душевный
Из уст императрицы полился':
- Когда бы с ним встречались каждодневно,
Ооо, что бы было... В этом же я вся!
Ты погляди, как он собой гордится -
Надулся и от важности опух.
Сейчас он, как две капельки водицы -
Ни дать, ни взять, индийский есть петух, -
И снова засмеялась, отвалившись
На спинку кресла, веером прикрыв
Свой рот, твоей поддержкой заручившись -
Ты тоже засмеялась, вдруг ожив.
Такая непосредственность сквозила
И в разговоре этом простота,
Что, где находишься, ты позабыла,
Да и сама была уже не та,
Что в дверь вошла. Ты сбросила все путы, -
Тебе Екатерина помогла -
В висках сначала тикали минуты,
Сейчас душа твоя была светла.
- В нас нравственности правила с тобою!
Они вот здесь, все в нашей голове, -
И даже помотала головою
Царица: - О разумном существе
Я речь веду - о женщине! Но коли
Чувствительность врывается в сердца,
Тогда душа помимо нашей воли
Уже не сможет быть в руках Творца.
Очутишься тогда уж непременно
Неизмеримо дальше, чем ты мнишь, -
Перекрестила грудь она степенно, -
От этого уже не убежишь.
Над сердцем человек своим не властен,
Не может просто сжать его в кулак
И, подержав, вновь отпустить отчасти.
Сие не получается никак, -
И руки развела императрица:
- Считаешь, что не думала над тем?
- Заставила меня разговориться, -
С улыбкою уже сказала всем.
- Так говоришь, что ищешь ты пиита?
- Екатерина Алексевна... Да!
- Ну что ж? Я вижу сердцем ты открыта
И в жилах кровь течёт, а не вода!
Могла бы отказать тебе... Могла бы!
Да только ты, княгиня, протеже
Того, увы, кого все любят бабы,
Да и сама с ним столько лет уже.
История уж больно мне по нраву:
Княгиня, стихотворец и... Любовь!
Не мы - сердца лишь в выборе по праву
Вольны! В чём я и убеждаюсь вновь.
Я чувственна. О том уж говорила.
И твой рассказ и сердцу и уму
Пришёлся. В нём есть чувственная сила.
Как повезло пииту твоему!
Когда б за мной хоть кто-нибудь сорвался
Из дальней дали, всё преодолев.
Дай Бог один на тысячу б попался -
Удел таков цариц и королев.
А тут, глядите, женщина пиита
Безвестного стремится отыскать!
Из той страны, что Богом позабыта,
И где врагов неисчислима рать.
Сам Бог велел помочь ей в этом деле.
Григорий Александрович, ты прав,
Её сейчас представив. Неужели,
Откажем ей мы, тем любовь поправ?
Императрица даже тут привстала,
Потёмкина к себе подозвала:
- Дай обопрусь, а то сидеть устала, -
К нему прижалась, по'д руку взяла:
- Давай, командуй, генерал-фельдмаршал.
Не обессудь, что назвала твой чин, -
И шёпотом: - Не будет ли демарша?
Всего ждать можно нам от вас - мужчин!
Взглянул Потёмкин на Екатерину
И, улыбнувшись, знак подал рукой,
И тем привёл он в действие машину,
Чей механизм надёжный и простой.
Работа началась - немного шума
И разошёлся на полу паркет,
И что-то поднимается из трюма,
Преподнося собранию секрет.
Уже все приготовились к застолью -
Про эрмитажный ведали сюрприз,
Но рты свои открыли тут невольно
И возглас удивления повис.
Вот этого они не ожидали -
Из трюма показался человек.
Была царица с князем лишь едва ли
Удивлена, свой не скрывая смех.
- Встречай, княгиня, своего пиитв!
И не смотри, что он сейчас... шершав.
Сейчас пока душа его закрыта,
Но ты откроешь, ключик подобрав.
И был я, как букашка на ладони,
Которую рассматривают все!
Сейчас меня рукою кто-то тронет,
Как будто я в шерсти' и при хвосте.
Императрица веером махнула,
Меня к своей персоне подозвав.
Уже с улыбкой милою взглянула:
- Григорий, а по-моему, ты прав.
На мой манер - немножечко субтильный.
Но взгляд прямой, открытый. Цвет небес.
Ты говоришь, что он любвеобильный?
- Когда ему в ребро ударит бес, -
Императрице князь сказал со смехом
И ткнул меня он пятернёю в бок:
- Но, главное, чтоб был он человеком
И донести до сердца чувства мог.
- Ну, подойди сюда и ты, княгиня.
Вот он, кого искала столько ты.
Конечно, сердце сразу же не вынет.
Мужчины таковы же? Как коты, -
Она на князя искоса взглянула,
А тот лишь улыбнулся ей в ответ.
Царица две руки нам протянула:
- Теперь, надеюсь я, препятствий нет? -
И, наши руки взяв, соединила:
- Как говорят: совет вам, да любовь! -
Она уже с улыбкой возвестила.
- Григорий, прямо как у нас с тобой...
******
IV
Не завистью, скорее, удивленьем
Собравшиеся все поражены.
Ещё императрицы выступленьем,
Слова чьи откровения полны.
Завидовать? Но разве есть чему им?
Собрание - царицы ближний круг!
Мы у окна стоим с тобой, воркуем
И расцепить своих не можем рук.
О сём пиите не было доселе
И слуха - нате, воплотился дух!
Пойти же против радости не смели -
Есть у императрицы слово "вдруг"!
Она спора' на разные сюрпризы -
Вот и сейчас сажает нас за стол,
Что поднят в кабинет уже был снизу...
В себя ещё я так и не пришёл...
*
Когда приходят за тобой гвардейцы,
Ведут, как арестанта во дворец.
В чём в чём, а в этом уж они умельцы -
Сопроводить кого в один конец.
Негаданно-нежданно очутился
В одном из кабинетов во дворце.
Внимание привлечь чем умудрился?
Гримаса удивленья на лице,
А в голове: "Какая-то нелепость!
И одному сейчас я только рад -
То, хорошо, что не доставлен в крепость!
Оттуда точно нет пути назад".
И снова удивляюсь - одевают
Меня, как дворянина! Быть беде!
Одев же, одного вдруг оставляют.
Я думаю..., но мысли всё не те.
Нет этому разумных объяснений.
Кому так, вдруг, понадобился я?
Скорей всего из-за стихотворений!
Но для чего похитили меня?
Стучит в висках... Пока ещё не громко:
"Кто всё-таки я - узник или гость?"
И входит тут... Светлейший князь Потёмкин!
И, встав, кладёт он две руки на трость.
Он в этой позе, как бы утвердившись,
Разглядывает с головы до пят
Того, кто со свободою простившись,
Уже решению любому был бы рад.
- Так, значит, вот каков ты... Николаша!
Осталось мне руками развести:
- Меня, пиита, знает светлость ваша?
- Ты за бесцеремонность-то прости, -
Сказал, не в оправдание, конечно,
Скорей всего лишь, были мысли вслух:
- Хотелось бы узнать мне, друг сердечный -
Памфлет "Павлин" твоих деянье рук?
Хоть в этом я уже не сомневаюсь,
Но от тебя услышать я хочу.
Ты написал?
- Да, ваша светлость, каюсь!
Но не памфлет..., - дорожку я топчу
К спасению.
- Уже решилась участь
Твоя, пиит, - Светлейший в кресло сел:
- Ты влез на гору - под ногами круча,
Но Бог терпел и то же нам велел.
Скажи, откуда взял ты про Кингстоншу,
Коль был тогда я с нею тет-а-тет?
- В обычае - там рвётся, где потоньше.
Язык держать умеет сердцеед,
Которому вы сами герцогиню
И перепоручили? Но прошу
Заметить вас, что ничего в "Павлине"
Я "из избы, как сор, не выношу".
Сей анекдот лишь о часах, не боле,
О том, что ваша светлость удивить
Желала матушку царицу... Ваша воля,
Конечно, коль не смог я угодить.
- Стервец! Как стелишь. Уж на сковородке
И тот не извернётся так, как ты, -
Он встал, камзол одёрнул, крикнул: - Водки!
- Из рук моих прими-ка за труды! -
Когда вошёл с подносом камердинер.
- Так говоришь, Гарновский анекдот
Тебе поведал сей о герцогине
И обо мне? Не бойся, пусть живёт! -
Загадочно Потёмкин улыбнулся:
- А для тебя всё только началось!
Жуя, я даже чуть не поперхнулся.
- Сегодня будешь ты незваный гость.
Не только ты способен на сюрпризы -
И для тебя есть у меня один, -
И к уху моему он рот приблизил:
- Находит счастье иногда мужчин!
А боле знать тебе не нужно... Коля, -
И засмеялся, взявшись за бока.
- На всё есть Божья и царицы воля!
Тебя проводят. Ты ступай пока.
******
Жизнь преподносит нам порою сказки,
Каких себе и не вообразить,
Когда с людей она срывает маски
И заставляет сердце их открыть.
И сразу мир свои меняет краски -
Нам всё многообразие цветов,
Как на подносе, преподносят сказки,
Которыми раскрасить жизнь готов.
И ждёшь ты исполнения желаний!
Желаний - сокровенных для души
Из призразчных видений и преданий,
Которыми нас наградить спешит...
Кто? Верится? На сказку жизнь похожа?
Но что тогда так будоражит кровь?
Одно лишь слово объяснить всё может
И сказка... под названием Любовь!
******
V
Взмахни рукой и разверни свой свиток,
Желание твоё я в нём прочту,
Что для тебя, как драгоценный слиток.
Готова заплатить им за мечту?
Которую пока что я не знаю,
Но ты позволишь мне её прочесть?
Ведь знаешь, что мечты я исполняю.
В моих словах ты не услышишь лесть.
Заглядывая в прошлое, изнанку
С тобой мы можем жизни лицезреть.
Той жизни, что вставала спозаранку
Не для того ли, чтобы всё успеть?
Что было за закрытыми дверями?
Что было скрыто от сторонних глаз?
Туманной дымкой, прошлыми веками
Отгородилась правда та от нас...
Но время занесло своей рукою
Мечты твоей сакральной глубину...
Ты поделилась этим лишь со мною -
Не зря же счастье любит тишину.
Так разверни свой свиток, будь любезна,
Мне линию сюжета обозначь,
И в прошлое вернёмся не помпезно,
В него с тобой не понесёмся вскачь.
*
Ты... Я... Знакомы? Были мы знакомы!
Сидели даже за одним столом.
Ты забрела так далеко от дома,
Держа в руках блокнотик со стихом...
Светлейший князь, что принял в нас участье,
Любимого пиита отыскал,
Императрица подарила счастье,
Покинув ради нас свой пьедестал,
Став матушкой, пекущейся о дочке,
Желающей любви ей и добра...
В той сказке не поставили мы точки,
А потому вернуться нам пора.
Ведь там нас, как диковинку на блюде
Представила царица. Ближний круг,
Рассматривая нас, рядит и судит,
А мы не замечаем, что вокруг.
Я красотой твоею очарован,
А ты нашла того, кто был любим
Тобой... Кто был всего лишь словом...
И вот друг перед другом мы стоим!
*
Та женщина, желания которой
Могли по мановению руки
Все исполняться, в нас стреляя взором,
Потёмкину сказала: - Голубки!
Заметь, Григорий, что ища пиита,
Она о нём не знала ни-че-го!
Но сердцем для него была открыта.
Сие любви великой торжество!
Доверие! Тебе я доверяю? -
Потёмкина за подбородок взяв:
- Тебя-то, как облупленного знаю.
И ты меня глазами не буравь.
Мы, женщины, на выбор лишь способны -
Мы сердцу доверяем своему.
А вы, мужчины, агнецам подобны
И жертву вашу разумом приму...
Не буду я считать своих викторий, -
Упёрлась князю веером в камзол:
- Тебе лишь доверяю я, Григорий!
Пошли, мой друг, уже подняли стол.
*
Мы у окна стоим с тобой, воркуем
И расцепить своих не можем рук.
Представить разве мог любовь такую,
Что так издалека пришла и... вдруг!
Себе представить... Я подумать даже
Не мог, что так бывает... Нет, не мог!
Что не во сне стою я в Эрмитаже.
Ах, только под собой не чую ног.
Блокнот мне протянула со стихами,
В глаза мне глядя: - Вот, душа моя...
И искра пробежала между нами,
А из-под ног чуть не ушла земля.
Ты покачнулась.
- Боже, что случилось?
- Он спрашивает, - тыльной стороной
Ладони провела по лбу: - Всё воплотилось!
И ты стоишь передо мной... Живой!
- Княгиня..., - больше слов не находилось,
Стоял, как истукан перед тобой.
- Влюблённые нам не окажут милость,
И не разделят трапезу со мной? -
Рукой на стол царица указала:
- Как раз пустуют стулья для двоих.
Григорий, ведь такого не бывало,
Не накормила чтобы я гостей своих?
Все дружно, но негромко засмеялись,
Её грудной не заглушая смех,
Мы супротив неё и оказались
Под взглядами гостей вельможных всех.
На нас глядели голубые очи
Императрицы, чей приятный взгляд
Нас подбодрить с тобой, княгиня, хочет...
- Поближе делай выбор вдругоряд, -
Внезапно изрекла Екатерина.
Все замерли. Я вилку положил,
Напрягся, не сорваться чтоб.
- Мужчина!
А смотрит как! Сей час бы проглотил! -
Потёмкина ладонь своей накрыла:
- Григорий, видишь, наш пиит каков?
Ведь у него не только в слове сила.
На вид не скажешь - разорвать готов!
А почему? Сама же и отвечу:
Понеже наш пиит уже влюблён!
В ту, что вчера была ещё далече,
А ныне... Стал и мне известен он, -
Екатерина расцвела улыбкой:
- Пиит, оставь зубами-то скрипеть.
Доверие бывает слишком зыбко,
Ему не нужно дифирамбы петь, -
Так, глядя на меня и рассуждая,
Она не забывала про еду:
- Княгиня, покорми же Николая
Сей час, как видишь, пост я не блюду'.
Налейте водки нашему пииту, -
Сказала так, как будто сразу всем.
Взглянул - и, правда, не было налито,
Графинчик взял: - Я сам налью. Зачем? -
И улыбнулся.
Матушка царица,
Взглянув на Анну: - Всё же покорми.
Себя считать мужчина вольной птицей
Так любит... На свободе.., за дверьми.
Не правда ли, Григорий? - и скосила
Взгляд на Потёмкина: - Но только ступит в дом
И ла'стится. А где его носило? -
Светлейшего в бок ткнула кулаком
И засмеялась: - Своего пиита
Ты, Аннушка, на привязи держи.
Он для ТЕБЯ лишь книгою открытой
Быть должен и, конечно, заслужить
Доверие. Романовна, не так ли? -
И к Да'шковой оборотила взор.
- Нам не чужды домашние спектакли,
Но более учёный разговор.
Разложим поведение на пункты... -
Царица не дала договорить:
- Остынь, не в Академии наук ты.
Невместно диспутам учёным быть
В стенах сиих.
- Не правду я скажу ли,
Григорий Алексаныч, одному
И ведомо тебе... Сказать могу ли?
Но смелость инда на себя возьму, -
Евграф Чертков, что может подольститься
Словами восхищёнными в речах
К Потёмкину, да и к императрице:
- Скажу! Князь дока в эдаких делах.
Когда же не'щечко* такое появилось,
Остаться разве мог он в стороне?
Не мог не оказать княгине милость...
- Сюрпризом угодить сумел он мне.
Как, впрочем, и всегда наш князь умеет.
Соединить влюблённые сердца!
Одно - пером разумное в нас сеет,
Другое же - дорогу без конца
И края одолело! И заметьте,
Что это женщина! Превратности пути,
Война и даже ожиданье смерти...
Да-да, Евграф, и это ты учти!
====
*Не'щечко (устар.) - дорогой предмет, сокровище, любимое существо.
******
VI
Как будто нас подняли на ладони,
И взгляды, изучающе, вперив,
Все вместе обсуждали оживлённо,
Пред нами угощенье положив.
Не знаю, может быть, и не читала
Императрица из моих стихов.
Как лишь она могла, нас представляла,
Приподнимая таинства покров.
Не ускользнуть от пристального взгляда
(Она читала что-то из меня!)
Мне и княгине, что сидела рядом,
Краснея, словно в отблесках огня.
- Евграф, ты видишь, как она зарделась*.
Оставим их в покое, господа.
Я, например, уже вполне наелась,
А у неё не тронута еда.
Сама не ест, не кормит и пиита.
Там, видишь доску? Ты возьми мелок
И напиши, что поваром забыто,
Что ты желаешь. Дёрни за шнурок.
Пусть поедят, оставим их в покое, -
И наш дуэт царицей "позабыт":
Хочу я позабавиться игрою.
Ответит кто мне, что его смешит?
Одна из гостий тут спешит с ответом:
- Ах, матушка, меня смешит весьма...
(Без удержу сама смеюсь при этом),
Пусть иногда, но это я сама, -
Как в подтвержденье, смехом закатилась,
Сложившись чуть не пополам к тому ж.
Тут откровенье новое явилось:
- Меня до слёз смешит, бывало, муж.
- Так не скажу я о своём семействе,
Но мой пример такой же, из мужчин.
Смешит меня... Кто? Обер-... Кто? Шталмейстер**.
- Даа, это прирождённый арлекин.
Такие люди, может быть, счастливцы -
Так много в них общенья, доброты.
Но боле них, скажу, смешны ленивцы -
По доброй воле скукой заняты'.
Ты на дощечке что-то написала
И дёрнула легонько за шнурок,
Глядела, как тарелка уплывала
Куда-то вниз.
- Княгиня, я бы мог
Вам предложить вина пока?
- Конечно, -
Придвинула поближе свой бокал:
- За нашу встречу выпьем, друг сердечный.
- Которой я никак не ожидал.
Пожалуйста скажи, как ты решилась?
Попали как к тебе мои стихи?
- Ко мне вопросов столько накопилось?
Всё, как по мановению руки.
Обязана я всем деснице Божьей.
Русина... Офицера мой отец
Знакомого на госпитальном ложе
Однажды встретил. Из конца в конец
"Памфлет", пиит, твой совершил дорогу.
Да, встрече мы обязаны войне,
Что забрала у офицера ногу,
А с ней и жизнь... Стихи оставив мне, -
Ты говорила тихо и печально,
В конце горящим взглядом обожгла,
В котором отражается зеркально,
Как обволакивает каряя смола.
Под взглядом, в нём ли, только сразу замер
Я, словно мошка, в тёмном янтаре...
Всё только начиналось между нами
В заутренней рябиновой заре.
К столу тарелка снизу выплывает
С твоим заказом: - Милостивый Бог!
Я вижу первый раз, что так бывает.
Еда есть удовольство - не порок, -
Тарелку ставя пред собой, сказала,
- Да! Не чревоугодие - еда! -
Услышал я откуда-то из зала:
- От коренной же страсти*** лишь беда.
Ты голодна. Поверь я это знаю.
Сырыми овощами БУДЕШЬ сыт?
Они лишь аппетит нам разжигают.
Ведь так, Григорий? Ты гляди, молчит, -
И смех грудной свой пролила царица:
- Пристрастия твои известны мне.
Да вот от них бывают постны лица,
Да и желудок полон не вполне, -
От смеха грудь царицы колыхалась,
Она смахнула дерзкую слезу,
Что по щеке её бежать пыталась:
- Представила, что репу я грызу, -
И по плечу Потёмкина ладонью
Похлопала: - Григорий не серчай!
- Да, всё едим, что не во вред здоровью,
А пьём всё боле мы китайский чай, -
Григорий Алексаныч отшутился,
Царицыну ладонь своей накрыл:
- Халат из камфы мой китайской шился.
А, впрочем, этим я не удивил.
- Да, удивляют ноне мир... китайцы!
Мы принимаем их на свой манер, -
Куда-то в платье запустила пальцы
И вынула оттуда: - Вот пример, -
Открыв из черепахи табакерку,
Взяла она понюшку табака:
- В Китай давно уже открыли дверку,
Но до сих пор она не широка, -
Вдохнула, заразительно чихнула:
- Мне говорили - разгоняет кровь...
Апчхи!.. Глядишь, и хворь, как ветром сдуло.
Вот и привили к табачку любовь...
- Здоровья, Катерина Алексевна! -
Уже был тут как тут Евграф Чертков.
- Мне здравицы поёшь ты ежедневно.
Ах, сбросить мне с десяток бы годков.
Чем далее живёшь, тем тяжелее
Нам тело совмещать с своей душой.
На сколько бы была сейчас живее?
Несбыточны мечты. Ах, Боже мой!
Вот и спала опять сегодня плохо.
Нога болела, не давала спать.
Порою не могла я сделать вздоха...
Хотя во сне мечтала полетать...
Скажи мне, Анна, ты во сне летаешь? -
Императрица обратилась вдруг,
И смотрит, как жуёшь ты и глотаешь:
- Ты не спеши. Подавишься, мой друг.
- Она сюда семь месяцев летела, -
Потёмкин предложил царице сесть,
Так говоря: - И сколь преодолела,
Чтоб за одним столом с тобой поесть...
Шучу.
Екатерина засмеялась:
- Григорий! - сев, откинулась назад
И грудь её опять заколыхалась,
Бездонным морем заискрился взгляд:
- Не обращай внимания, княгиня!
Жизнь не игра, дороже всяко свеч.
Когда идёшь по выжженной пустыне
(Пустыня - одиночество сиречь),
То за глоток простого пониманья
В оазисе тебе родной души,
Любые претерпеть готов страданья
И подвиги любые совершить.
Слегка зардевшись, ты заговорила:
- Вы правы, крылья за моей спиной!
Меня влекла неведомая сила,
Сама не знала, что владело мной.
И в том, что одиночество - пустыня,
Душа - источник, и к нему прильнуть
Могу при вашей помощи я ныне,
А, значит, что не зря был пройден путь, -
И ты, вдруг повлажневшими глазами,
Нырнула в это море царских глаз,
Сколь искренности было между вами.
- Не зря я днесь соединила вас.
Услышать я хочу и от пиита.
Мила ли роза сердцу твоему?
- Да, - голову склонил, - оно открыто
Для этой розы.
- Скажешь почему?
Подняв свой взгляд, к тебе я повернулся,
Твои ладони были на столе,
И я своей рукой твоей коснулся:
- Единственная роза на земле,
Которой я желаю быть достоин, -
И на царицу обратил свой взгляд:
- Жизнь коротка, а мир наш так устроен,
Что не прожить её нам вдругоряд.
Бутон уже свой роза распустила
Цветок её доверился рукам,
У чувств её та пламенная сила,
Что редко выпадает в жизни нам.
И, глядя в эту редкостную душу,
Ты забываешь все свои грехи,
Биенье сердца остаётся слушать
И в такт ему слагать свои стихи.
И жизнь уже не кажется обузой,
Ты чувствуешь, пробил счастливый час -
Ты окрылён нежданной встречей с Музой,
С которой удалился на Парнас.
Круг в воздухе царица очертила:
- И это всё произошло сейчас?
Сказать ты хочешь то, что раньше было,
Всё было зря? К сему ведёшь рассказ?
И что за этот краткий промежуток
Тобой настолько познан человек,
Пусть он красив, любезен, жив и чуток,
Что ты готов окончить с ним свой век?
Не выкажу тебе неудовольства.
Ты сам, как откровение для нас,
В твоих словах не слышу разглагольства
И ты к тому же не отводишь глаз.
Признанием своим ты громогласен,
Пусть голосом своим сей час ты тих...
Скажи, Григорий, ты со мной согласен?
- А пусть нам свой он прочитает стих, -
Сказал Потёмкин, сам не ожидая.
- Конечно! Просим! - раздалось вокруг.
Слегка замявшись: - Я вам почитаю, -
Сложил перед собой ладони рук:
- Увы, не молодеем мы с годами,
Всё больше появляется морщин.
Душой лишь с телом можем спорить с вами -
Душой стареть не вижу я причин.
Секрет? - любви все возрасты покорны,
И мы, в любовь ныряя с головой,
Уже считаем время дамой вздорной,
Теряя разум и в душе покой.
Старея телом, молодеть душою,
Вокруг всё видеть в голубых тонах,
И глупость совершить хотеть порою,
Забыв совсем, что всё же ты в летах.
Но этого уже не замечаем,
И кажется нам это, во-вторых,
Ну, а во-первых, в небесах летаем,
И свысока глядим на молодых.
На зеркало пеняем мы всё меньше,
Всё меньше время уделяем сну,
И нет уже у нас любимых женщин,
Когда мы сердцем выбрали одну...
====
*Зарделась - покрылась румянцем; покраснела.
**Нарышкин Л. А.
***Страсть чревоугодия является корнем, первой из восьми главных страстей, ее еще называют «коренной» страстью.
******
VII
Зал тишина, окутав, поглотила
На краткий миг. С улыбкой на устах
Свой взор Екатерины обратила
На Анну: - А ведь он не вертопрах, -
И на меня направила свой веер -
В её руке как будто чувств компа'с, -
Где жаркий юг и где прохладый север,
Похоже, различает лучше нас:
- Ты прав, пиит, глаза бывают слепы,
Когда любовь касается сердец.
И спорить с этим было бы нелепо,
Влюблённый человек он..., как слепец.
Я повторилась? Но не столь суть важно.
Мне, Аннушка, по нраву твой пиит.
В нём есть душа и он не червь бумажный,
И он не сочиняет, а творит.
Не то, что я... Смотрю, как на безделки
Я, к счастью, на написанное мной,
Для сердца и ума довольно мелким
Считаю... Мышь, рождённая горой, -
И улыбнулась: - Я сказала "к счастью".
От дел отвлечься помогает мне
Писание. Я наслаждаюсь властью
Над чувствами, сжигая их в огне.
Но опыты люблю во всяких родах.
Ведь должен человек себя занять,
В чём убеждаюсь боле год от года,
И... продолжаю, Аннушка, писать, -
Вновь улыбнувшись, развела руками:
- Но этим занимаю лишь досуг.
Всё, что своими сделано руками
Нас радует и укрепляет дух.
Умение вселяет в душу веру,
Что нам ещё одна открылась грань,
В себе мы можем лицезреть Венеру,
Творенья же, как той Венере дань.
- В тебе давно её мы лицезреем, -
Царице князь изобразил поклон:
- Надеюсь, память сохранить сумеем,
Что высек Пётр, как Пигмалион
Россию и объял моря и сушу
Владычеством, и дал нам бытие.
Ты, матушка, в неё вдохнула душу!
Забыть потомки могут ли сие?
- Сей час ведём мы не об этом речи.
Увидишь вот, потомки взыщут с нас, -
Как отмахнулась: - Что взвалил на плечи,
То не роняй, коль не пришёл твой час.
Покуда к жизни интерес не стынет,
К познанию нам шествовать велит.
Как наш вечор днесь оживлён княгиней
И ко двору пришёлся сей пиит, -
И обвела гостей царица взглядом:
- Я кое-что твоё, пиит, прочла.
Того достойна та, что села рядом,
И личного пиита обрела.
Даа, с вами весь вечор я улыбаюсь, -
Опять с улыбкой произнесено:
- Но... Сколь живу, всё боле убеждаюсь -
Познать любовь за жизнь нам не дано.
Жизнь наша не обяжет этой честью -
Познать у чувства сути глубину.
Её не хватит, даже если вместе
Сто лет прожить!.. А я не премину, -
Потёмкина толкнула в бок со смехом:
- Со мною хочешь ты сто лет прожить?
- Гордился бы с тобой столь долгим веком
Я, матушка.
- Что ж, так тому и быть! -
И снова смеха льются переливы,
Который всеми был подхвачен здесь.
Играли свечи пламенем красиво,
Лизали язычками смеха взвесь.
- Я Вашему Величеству обязан...
- Забыл, пиит, что титулы, чины....
А, впрочем, нет, не будешь ты наказан,
Ты занавес не трогал у стены.
Чины все оставляют за дверями,
Являются без шляп, тем боле шпаг, -
Встав, стала мерить комнату шагами,
Сгибая пальцы в маленький кулак:
- Не местничать, оставить спесь, весёлым
Однако ж быть, но мебель не ломать,
Вести себя тут не по протоколу,
Угодно как сидеть, ходить, стоять...
За занавесью список наших правил,
Коль захотите, сможете прочесть...
Пиит, надеюсь, дома ты оставил
Безделие, тщеславие и лесть?
- На сборы мне и времени не дали,
Как был, таким я и пустился в путь.
Давил мне душу только груз печали,
Но думал, что осилю как нибудь.
Не жалуюсь я на воображенье,
Но то, чему свидетель в этот раз,
Посеяло в душе моей сомненье...
Когда тебя приводят на Парнас,
Когда тебя с твоей знакомят Музой
В присутствии.. Молчу, молчу, молчу...
Нет более прекрасного союза!
Проснулся я и снова жить хочу, -
И я уже стоял, стул свой отставив,
И руку протянув своей судьбе:
- Не знаю уж, могу ли я быть вправе
Здесь руку с сердцем предложить тебе?
И, глядя на меня, ты встала рядом:
- Как я мечтала... Долго как ждала...
- Не видишь разве, как княгиня рада.
И я, что вашей встрече помогла.
Пиит, надеюсь, сообщишь потомкам
Кому обязан этой встречей ты -
Григорий Александрович Потёмкин
На свет тебя явил из темноты.
- Душой я, право, матушка, проникся
К тому, что от княгини услыхал...
Потупив глазки, сделала ты книксен,
Глаз заслезился, чаще заморгал.
-... История любви такого рода
Угодна Богу. Мог ли я пройти,
Не удосужась к ней найти подхода?
Должна княгиня счастье обрести,
Которое уже тем заслужила,
Что претерпела сей далёкий путь.
Ея десница Божья осенила,
И веру в душу Он ей смог вдохнуть.
Участие лишь толикою малой
Я принял в этом деле. Видит Бог,
Не зря, княгиня, ты любовь искала,
И я не сожалею, что помог, -
Сказав, оборотился он к царице,
Себя под руку предлагая взять:
- Пусть время будет им наговориться,
Но, думаю, не будем мы мешать.
Ты, матушка, в шарадах мастерица,
А вон и их любителей кружок.
- Пойдём, Григорий. Пусть уж голубица
Услышит, что воркует голубок.
******
VIII
Ну, вот нас и оставили в покое...
Пока! И мы с тобой наедине
Сидим, друг другом наслаждаясь, двое,
В тот час же наступившей тишине.
Гул голосов, смех и стихи шарады...
От нас всё это слишком далеко.
За руки взявшись, изучая взглядом
Друг друга. Как желанье велико
Признания... В том, что всё так совпало
И нам не нужно слов, раз есть глаза!
Но времени прошло ещё так мало...
Да, слишком мало, может, два часа,
Не ведали, не знали мы друг друга,
И жили-то по разным берегам .
И вдруг водоворот... Понёс по кругу...
Как можно так довериться стихам?
- Скажи мне, почему на стихотворца
Ты обратила свой прекрасный взор?
И в путь пустилась, веря, что найдётся,
Рассудку своему наперекор?
Приблизила своё лицо, руками
Взяла моё: - Хочу в них утонуть.
Тонуть хочу в том небе, что над нами,
В том море, что мне преграждало путь -
В твоих глазах(!), в себя вобравших эти
Бездонность, постоянство, глубину!
За этот взгляд отдам я всё на свете,
Надеясь, что любовью всё верну! -
Вновь отдалившись, села поудобней,
Взяла бокал, решила пригубить,
Слова смакуя, делая съедобней,
Как вспоминая, стала говорить:
- Я чувствовала душу за строками,
Они на душу лили мне бальзам.
Лахесис судьбы в нить сплела меж нами,
Не глядя, и её вручила нам...
Раздался смех - для всех ушей услада,
Собой заполнив сразу целый зал.
- А вот ещё вам новая шарада, -
Императрицы голос я узнал:
- Начало слова – лес,
Конец – стихотворенье,
А целое растет, хотя и не растенье.
Ты вскинулась тотчас: - Я это знаю.
Бывает у мужчин она всегда.
И я теперь таких предпочитаю.
Она у Николая - борода!
И снова смех: - Нет, это бесподобно!
Вы только поглядите на неё.
Как доложила нам она подробно
Теперь уж предпочтение своё.
Григорий Александрович, похоже,
Что для княгини не подходишь ты, -
Давя усмешку, быть стараясь строже, -
Не отрастишь покуда бороды, -
И не сдержавшись, смехом заливаясь,
Обмахивалась веером своим.
А ты, краснея, смелости стесняясь:
- Но третьего не нужно нам двоим!
Екатерина тут захохотала,
Откинувшись и взявшись за бока:
- Ой, не могу... Слыхал, как отчитала?
Как голубица любит голубка.
Аж прослезилась, - вытирала слёзы
Батистовым платочком кружевным:
- И не дрожи ты листиком берёзы.
Возьми себе, пусть будет он твоим.
Что довела до слёз Екатерину
Рассказывать потомкам будешь ты,
Что защищала своего мужчину,
Стоя горой от чувства полноты.
Платок приняв из рук императрицы,
Его расположила в рукаве:
- Да, жизнь одна! Она не повторится.
Я, матушка, исполню ваш завет..., -
Ты осеклась, твой взгляд остановился,
От удивленья ты открыла рот.
И хорошо, я рядом очутился,
Не понимая, что случилось.
- Вот! -
И тут ты указала на картину,
Дрожь в голосе твоём и дрожь в руках:
- Но как? - моля уже Екатерину
Сказать тебе хоть что-нибудь: - Но как? -
Ты, подойдя к картине, повторила.
- Княгиня, что тебя так привлекло?
Что твой настрой так круто изменило?
Ты стала вдруг, как хрупкое стекло, -
Екатерина подошла поближе.
- "Две розы" вижу. Как они у вас?
- Две розы, Анна, я здесь тоже вижу.
С одной из них и говорю сей час.
- Я про картину, матушка...
- Ах, это!
Григорий Александрович поднёс,
Мне помнится, ещё в начале лета.
Ещё сказал, что грек её привёз,
По-моему... Откуда? Из Тавриды? -
Направила на князя веер свой.
- Да, натюрморты, городские виды, -
Князь подтвердил, качнув вниз головой:
- Я посчитал - торг с греком неуместен,
Взял скопом, сразу. Выбрал же одну.
Понравилась. Жаль автор неизвестен...
- Назвать его я вам не премину...
Как странно судьбы наши жизнь тасует,
Нам счастье обретения даря, -
К картине подойдя почти вплотную:
- Картину эту написала я!
Всё, как и до'лжно тут - немая сцена!
Застывшие фигуры всех гостей.
Но... Веер оживает постепенно
И взгляд из-под приподнятых бровей.
Императрица подошла к картине,
Неся тепла и удивленья смесь:
- Понравилась она Екатерине,
А то бы, Анна, не случилась здесь.
Как всё сплелось... Сюжет для новой сказки.
Две розы... Вот одна из них стоит.
А вот и тот, что жизнью не обласкан,
Но тот, кто нам её и со...творит.
Я поклонился с трепетом царице:
- За честь почту пером коснуться вновь,
Что может в душах и сердцах родиться -
Той сказки, что зовём мы все Любовь!
Дозволит ли вплести царица имя
Своё мне в сказку, как велит сюжет?
- Мы станем все героями твоими!
И, думаю, что возражений нет? -
Присутствующих обвела всех взглядом:
- Григорий Александрович, не прочь
Со мною в сказке оказаться рядом?
Две розы мне соединить помочь?
- Я, матушка, с тобой на всё согласен.
К тому ж ты обещала целый век
Со мной прожить. Путь труден и опасен -
Я больно неспокойный человек, -
С улыбкой князь сказал, собой довольный:
- А в сказке вот ни разу не бывал.
И по натуре я не сердобольный,
В трудах и войнах боле прозябал.
А сказку он напишет... Николаша! -
И пальцем мне Потёмкин погрозил.
- Могу ли отказать я, Светлость ваша!
Я напишу своих по мере сил.
Не ставя во главу угла пороки,
И ставя выше правду, а не лесть,
Прекрасной розе посвящая строки,
Хотел бы вирши я свои прочесть.
Про то, что я увидел на картине,
О том, что мне картина говорит.
- Читай, пиит, признание княгине, -
Екатерина мне: - Читай, пиит!
- Цветы... И у цветов есть королева!
Расщедрилась природа красотой.
Как среди женщин первой стала Ева,
Так стала ты среди цветов такой!
Бутон... Цветок... Цветок прекрасной розы
Написан женской чувственной рукой...
Слова... А ты пройди по розам бо'сым!
Слова... Душа не может быть пустой!
Когда глядит с картины королева,
Готовая себя и защитить...
Да победит любовь, забыв дни гнева!
И ночь нам может розу подарить.
Я ощущаю этой ночи бархат,
На свет стремленье этих двух цветков...
Притушен свет и не особо яркий,
Но выделяет грани лепестков...
Здесь где-то скрыто женское начало -
Из тьмы на свет... И вот бутон раскрыт!
Слова... Но слов порой бывает мало,
Когда душа с картины говорит.
Цветок глядит... Другой же... Он обижен?
Он отвернулся... Неужели ты?..
И сзади он красив, я это вижу!
Ведь это - королева красоты!
И тут меня как будто осенило -
Ведь это королева с двух сторон!
Одна из ночи - я твоя, Светило!
Другая в ночь - там отдых ждёт и сон.
Шипы - как нашей королевы стражи,
Что могут даже нашу кровь пролить.
Слова... Не терпит королева фальши!
Себя она сумеет защитить!
*
Век Женский не вознёс Екатерину,
Она слепила самоё себя,
И устранить, как следствия причину
Нам в сказке помогла, сама любя.
Любовь - та сказка, всеми что желанна.
И пусть нам говорят, что сказка ложь...
Но в ней намёк и даль, пусть и туманна,
Что ты, презрев опасности, пройдёшь.
А женщина пожертвовать готова
Собой, страдать, томиться, ждать, терпеть
Лишь для того, чтоб возродиться снова,
В объятиях с улыбкой замереть.
Но жертвенность... Она цвела веками,
А мы любовь не в жертву обратим.
Увидим мир счастливыми глазами -
В любви своей взаимности хотим.
Быть может счастье только обоюдным,
Союзом двух влюблённых душ, сердец.
Друг к другу путь у них бывает трудным,
Но к счастью он приводит наконец.
Как и должны заканчиваться сказки,
Так я и эту сказку завершу.
Здесь встречу двух сердец преда'л огласке
И буду я любить пока дышу!
******