Голубкой белой белая бумага
Трепещет на столе на ветерке.
Где мое счастье? Вся моя отвага?
Где острое перо в моей руке?
В плетеном кресле у окна большого
Любуюсь маревом сияющего дня.
Я – поле битвы. Линия и слово
Смертельный бой ведут, где жертвой стану я.
Как легкомысленно когда-то я решила,
Что если я – художник-график и поэт,
То все равно, на что моя уходит сила.
Между искусствами противоречья нет.
Но с каждым годом все больней и жестче,
Кровавой раной продираясь сквозь зрачок,
Терзают сердце блики в предзакатной роще,
Лежит узором гравий возле ног,
Смысл речи собеседника туманен,
Пока любуюсь ясной линией лица.
И весь мой путь измученен и странен,
Как у любого не творящего творца.
О, если б можно было, не теряя слога,
И не предав Орфеевой струны,
Войти в чертог рисующего бога
И воплотить графические сны!
Чтоб линия змеилась и смеялась,
Чтоб завораживало глубиной пятно,
Чтобы свободной радуги касалось
Голубки белой белое крыло!