Мой дедушка, Иоханан Нээман Антанович, а по-русски - Иван Константинович Антанович (большой начальник, два ордена Славы), сидел за столом и пил кофе, а я, мальчик шести лет, кушал пирожное. Дедушка оглядывался на дверь, и слушал шаги - далеко ли ушла бабушка, она не разрешала ему курить при мне, а он любил курить, когда пил кофе. Наконец шаги затихли, он взял свой кофе, встал у окна и закурил папиросу "Герцеговина флор". Я забрался с ногами в его кресло. На улице светило солнышко, пели птички. Было лето 1970 года.
- Смотри, - сказал дедушка. - Вот я пью этот замечательный кофе, курю эти превосходные папиросы. Ты кушаешь пирожные, сидя в этом удобном кресле. У твоего папы машина, а у мамы польская косметика. И всё это в нашей собственной квартире с высокими потолками, в самом центре Москвы. А знаешь ли ты, сколько стоит вот так сидеть в собственной квартире, пить кофе и кушать пирожные, и таки засыпать ночью спокойно?
- Сколько, дедушка? - спросил я. - Сто рублей? Или миллион?
- Это стоит много труда и нервов, много смертного страха и седых волос, а также много чёрствого хлеба и тюремной баланды тоже. Когда всё это пройдёшь, и наконец сможешь вот так пить натуральный кофе и курить "Герцеговину флор", а твои внуки смогут кушать пирожные и ничего не бояться, то оглядываешься на этот путь и понимаешь, что оно таки того стоило...
- А что было в начале пути, дедушка? С чего всё начиналось?
Дедушка достал и положил на стол небольшие чётки из красных кораллов.
- Какая красивая штучка, с кисточкой! - восхитился я.
- В начале пути я был вот таким же как ты маленьким мальчиком, и мы жили в собственном маленьком доме, в Варшаве. мой отец был портной - небогатый человек, но и не хуже других. В Варшаве была большая еврейская община при синагоге Ножик Шуль, это была главная синагога Варшавы, а среди прихожан было много портных. Эту синагогу за свои деньги построил Залман Эфроим Ножик - влиятельный, богатый еврей, коммерсант, один из самых состоятельных людей в городе. Он всем заправлял в еврейской общине. В списках должников у Залмана Ножика были и градоначальник, и полицмейстер, и многие другие из начальства - а ведь когда-то он тоже был простой портной - вот так и нужно жить! Усердным Бог помогает... У портных, прихожан синагоги, было своё излюбленное кафе, там они всё обсуждали, и вокруг Залмана всегда собирался народ, все хотели спросить у него совета. Он жил в большом доме возле синагоги вместе со своей почтенной женой Ривкой, и у них была маленькая сирота-воспитанница Роза, дочка родственников, погибших при пожаре. Они оба были уже очень старые, Бог не дал им детей, и они любили её, как родную.
- Дедушка, а как вышло, что мы сейчас в Москве, хотя ты родился в Варшаве? - спросил я.
- Я не зря упомянул Залмана Эфроима Ножика, он сыграл в моей жизни большую роль. У него было много связей в Польше и за границей, например в России и в Германии. Говорят, что он имел особый дар предвидеть будущее, как наш земляк Вольф Мессинг, но я думаю - болтали попусту. Просто большой жизненный опыт, хорошие источники информации, для коммерсанта это важно. И вот, так вышло, что когда мне было 19 лет (а это был 1926 год), Залман Ножик позвал моего отца вместе со мной для важного разговора. Мы пришли. Хороший дом, богатый - но без излишеств. Залман Ножик сидел в вышитой ермолке и старом халате, и поглаживал свою белоснежную бороду, а в другой руке у него были чётки из красных кораллов - вот эти самые чётки. Рядом за столом сидела его почтенная супруга Ривка Ножик. Нас усадили за стол, подали угощение. Залман сказал отцу:
- Есть с тобой разговор. Дорогой Нээман, у меня очень плохие новости из Германии. Адольф Гитлер вовсю разворачивает своё национал-социалистическое движение. Это какой-то ужас! Кто-то делает на этом большие деньги, но в целом Европе ничего хорошего ждать не приходится, особенно нам, евреям. Будет война. Это случится не завтра, но помяните моё слово... Когда он как следует накачает их идеями, они пойдут войной на всех, и Польше будет плохо, очень плохо... Мы с Ривкой старики, мы этого не увидим, нам всё равно, но я очень боюсь за судьбу нашей воспитанницы. Моя Роза, мой чистый цветок - сейчас она ещё ребёнок, а например через 10 лет ей будет 17, и тут придут немцы... Когда я думаю об этом, моё сердце сковывает ужас Шеола. Есть только одна сила в мире, которая сможет остановить их и стереть с лица земли - там, на востоке, это Россия, хотя сейчас там и правят большевики. Но это будет война, большая война, и всему миру будет очень тяжело. Поэтому самый надёжный вариант - быть там, в самом сердце России, в Москве, поближе к Кремлю. Москва точно устоит, я знаю. Поэтому, Нээман, я хотел предложить тебе отправить Хананика в Россию, учиться и затем работать, а когда он устроится, мы отправим туду мою воспитанницу. Так мы сбережём наших детей.
Отец явно был озадачен.
- Почтенный Залман Эфроим, вы говорите заманчиво! Я и сам был бы рад отправить сына учиться в Москву, но как же это устроить? Это же нужны деньги, нужны связи...
- Я всё устрою., - успокоил его Залман. - Я свяжусь с нужными людьми, и я дам на это средства. Это же нужно для моей девочки... Только сейчас деньги - вещь ненадёжная. Я дам мальчику золото. Не бойся, Хананик, тебе не придётся его везти самому через границу. Уже там, в Москве, с тобой встретятся нужные люди. Есть тайное общество, ещё со времён строительства Храма царя Соломона, общество настолько тайное, что ни Гестапо, ни НКВД не разгадает его действий. Ты им покажешь вот эти красные чётки - пусть они всегда будут с тобой, они будут тебя хранить. Мои люди для тебя всё сделают, и потом помогут тоже. Только ты должен пообещать мне, что всё сделаешь для моей Розы, когда она приедет в Россию. Ты обещаешь? - Я пообещал, конечно.
Дедушка задумчиво перебирал в руке чётки из красных кораллов.
- И ты, конечно, сдержал слово? - спросил я.
- Конечно! Я отлично доехал, а в Москве меня встретили и во всём помогли, как и говорил Залман Ножик. Москва просто опьяняла меня своими огромными улицами, своей жизнью. Я закончил железнодорожный институт и поступил на службу. Роза приехала в Москву, когда ей было 16. Ты её очень хорошо знаешь, это же наша тётя Роза, она теперь доктор медицины... Тогда у меня дела шли отлично, и я думал, что и всегда так будет - Боже, какой же я был самонадеянный!... Когда мне исполнилось 30 лет, я служил на Белорусско-Балтийской железной дороге и уже занимал видный пост. Я даже лично знал Лазаря Кагановича, министра путей сообщения...
- А дальше? - спросил я.
- Дальше?.. Дальше наступил 1937 год.... Это я тебе как-нибудь потом расскажу, когда подрастёшь... Смешно!
- Что смешно, дедушка? Расскажи!
- Да столько всего было... Приговор. Заменили на Колыму. А тут война - штрафной батальон. Немецкий концлагерь - должны были сразу в газовую камеру - а тут союзники. Разведрота, и так до самого Берлина. И вот на тебе, восстановили в звании, и вот на тебе ордена, и вернули на службу... Я сто раз должен был погибнуть, человек же - он хрупкий, одна пуля, один неосторожный шаг, и всё, нет его... А вот мы с тобой сидим, пьем кофе и кушаем пирожные, птички поют, и четки из красных кораллов - вот они, как будто ничего не было. Смешно! А может быть... может быть, четки старого хитрого еврея, Залмана Ножика, и правда меня хранят? Я их, они меня...Тайная древняя сила строителей Храма? Не знаю... Всё, тихо, слышишь, бабушка идёт!...