1. В АЛЕКСАНДРОВСКОМ САДУ
А люди всё идут, и движет ими сила –
Принять и отстоять земную красоту,
Готовую цвести за тихое спасибо,
Ветвясь в последних днях всё больше на беду.
Под струями воды листва тяжёлой ношей
Неровно холодна, растерянно светла…
И хочется дышать… А что ещё дороже
Дыханья есть у нас в драматургии зла?
А ту ли красоту, ослепшие, мы видим,
Что светит нам вослед, спектакля позади?
А, впрочем, кто мы есть?.. Пропащие гибриды,
Забывшие, как сон, примерные пути?
Четыре ряда лип, тенистые аллеи…
За мистиком Бове плетусь и я, тесним
Голодною толпой… А пасть бы на колени
И быть, хотя бы миг, частичкою весны.
Покой и холодок пристыженного ветра.
На длинных, на скамьях – уставшие тела.
И где приют душе, когда гремят кометы,
Сбивая на лету с крючков колокола?
Нехитрым на земле довольствуясь маршрутом,
Я снова победим… и снова не о том…
Молчу и пью туман московским долгим утром
И жду троих друзей под Троицким мостом.
2. НА КРАСНОЙ ПЛОЩАДИ
Твои шпили остры, как шипы дракона.
А брусчатка – что панцирь, – копьём не возьмёшь…
Отчего же тебя представляет икона
Побеждённой?.. Красивая ложь?
И всё так же колючи масонские звёзды,
И всё так же покоится кукольный царь
От колена Давидова… Бросьте вы!.. Бросьте!..
Если Сердце России и есть – то в рубцах.
Не поэтому ль Красною площадь зовётся,
Привлекая «хозяев» своей краснотой?
Но за Красной Стеной не краснеют уродцы
От стыда, что они заодно с сатаной.
Я на спину твою захожу с замираньем
И ложусь на ветра, что фальшиво теплы…
В этот утренний час безмятежною ранью
Обошёл я неспешно прямые углы,
Но нигде не нашёл ни защиты, ни силы…
Лишь богатство и плен: бутафория снов
О великой, былой, небывалой России,
Беззаветно хранившей святыни основ.
Хоть блажен был Василий, но в сеть не попался б,
Потому что взращён он на тайне иной…
Шестилучным фундаментом, врывшись в твой панцирь,
Этот храм, как насмешка за нашей спиной.
Но я счастлив и горд тем, что из несогласных;
Тем, что здесь и сейчас я едва ли пленён
Этой лентою крепости огненно-красной,
Поглотившей в себя тыщщи русских имён.
И не буду пленён! Но историей этой
По захвату Небес – буду мучим, к стыду…
Никогда так легко не сдавалась планета,
За три страшных войны, оказавшись в аду.
3. НА РЫНКЕ В ЛЮБЛИНО
Не знаю, на слонах или китах,
Но очень крепко держится Китай.
Кругом китайцы, чёрт бы их побрал,
И все с ба-а-альшими сумками добра.
То тут, то там раскосые глаза,
А тем глазам отказывать нельзя:
За сто морей примчатся за тобой,
Коль дашь надежду им на «золотой».
Китайский лейбл «made in chinA»
Теперь уже не та величина:
Повсюду, от носков до Гаутам –
«Продам, продам, продам, продам, продам…»
Россия-мать, «китайская страна»,
Кому и кем ты в руки отдана?
Давно ль превращена ты в балаган
И терпишь иноземь по берегам?
А может, ты всегда была такой:
Ростовщикам заморским дорогой?
…и где ж тогда он был, твой русский сын,
Когда тебя швыряли на весы?..
Так, видимо, с начал заведено…
И что уж тут теперь про Люблино,
Где пол-Шанхая любят нас и ждут
На выращенный в Африке грейпфрут.
4. НА АРБАТЕ
Арбат – проиллюстрированный том,
Где каждая глава – отдельный дом;
Театр, в котором сцену не измерить…
Да и актёрской труппе нет числа…
Там жизнь кипит совсем не по часам,
А золото – в разы дешевле меди.
Гулякой праздным пью я жаркий день,
Разглядывая медленных людей,
Чьи лица отражаются повсюду.
И где их только нет: глаза, глаза…
И «под», и «над», и «пред», и «в», и «за»…
А между крыш – ручьятся Небеса,
Готовые низринуться, по сути
Прямым дождём, чтоб страсти охладить
И суету цветную превратить
В размытые гримасы, струи красок,
Стремящихся в одну – аквамарин
И, где-то там, за стёклами витрин,
Чуть затушить сверкающие стразы
И бриллианты в блещущих перстнях.
Но нет дождя, и будет ли на днях –
Мне неизвестно. Я любуюсь миром.
Арбат, подкинь ключи мне от квартиры,
Где было бы удобно у окна
Творить стихи, не выходя из сна.
5. В МЕТРО
Метро – медитативный путь, –
Урчаще-воющие звуки…
Лететь, иль плыть куда-нибудь
И быть в потоке – как в разлуке.
Чуть отстранённо наблюдать
Спешащий люд инертный, сонный,
И самому уже бизоном
За ним лететь, куда – не знать…
Марионетки. Да, игра,
И той игре мы подзаконны…
Куда искусственной рекою
Под жуткий ритм смертей и травм
Устремлена она? На кой
Настырно рвёмся мы под землю?
Как будто, вот оно – спасенье,
Где ход у времени иной…
Но время нам – не обмануть.
И чуть быстрей – не значит лучше.
Метро – медитативный путь,
Аттракцион, на всякий случай…
Архитектура, да не та,
Что на заре открыта солнцу…
И ничего не остаётся,
Как растворяться в поездах…
Ревербератор голосов,
Кульбит пугающего эха,
Стекло рассыпанного смеха
И все, как будто бы на зов…
Фантасмагория пути
С огнями охающих станций,
Где обознаться и расстаться
Гораздо проще, чем найти.
Метро, глаза твои темны,
Малозначительны оттенки…
Лиловый блеск от стенки к стенке
И… мутный взгляд со стороны.
Спеша за ветром, силя гул,
От точки к точке, обречённо,
Дугой, светящейся на чёрном,
Летит состав… И все бегут
Собой заполнить пустоту
Его изглоданных вагонов,
Чтоб пред пунктиром заоконным
Перевести себя и дух.
6. НА МАНЕЖНОЙ
А солнце гостит над фонтанами.
Бормочут фонтаны устало нам
И сыплют, и сыплют хрусталь…
А время ленивое, сладкое,
До праздно гуляющих падкое,
С печатью любви на устах.
А там, вдоль фонтанов – движение, –
Движение, как приближение
Ревущей машинами тьмы…
И что-то цветастое, яркое,
Разлитое по иномаркам и…
Его не фиксируем мы.
Скамейки с забытыми вздохами,
Где встретиться можно с эпохою
Неграмотно сложенных слов…
А хочется в век... осьмнадцатый,
С культурой родной обвенчаться и…
Закрыть на три века засов.
На шаре гранитном, насиженном,
Сижу я, прохожим пристыженный…
Возможно, я в чём-то смешон…
Но, как объяснить (люди – разные),
Что в магию шарообразного
Я с детства ещё посвящён.
Безлюдной столицею утренней
Брожу и всё думаю: тут ли я?..
И площадь ли это Москвы?..
А площадь – страницей альбомною,
Пропитана темой любовною,
Причём, с обращеньем на «вы».
Закрытая наглухо плитами,
Фонтанами утра умытая,
Приветна, свежа, голуба,
Она отдыхает под липками,
Что тихо вздыхают под скрипку и,
Ей-ей, ожидают меня.
Да, может быть, это и странно, но…
По-детски любуюсь фонтанами,
Под струи подставив ладонь…
Прощай до «когда-нибудь», нежная,
Московская площадь Манежная,
Ушедших времён холодок.