Алджернон Чарльз Суинбёрн (1837-1909)
Песня времён Революции. 1860
Правителей сердце болело, укрыл свою голову жрец;
То песня живых прозвенела, которую слышит мертвец.
Бедняги, калеки, слепые могучи, пылки и быстры;
Шаги их звучат боевые, как будто задули ветры.
И ветр засмеялся с вершины – шум дней и деяний велик, 5
Попов раскидал он мякиной, монархов сломал, как тростник.
Епископ скорбит от разора, сорвали наряд наглеца;
С клеймом две ладони у вора, и щёки горят у лжеца.
Дрожат и кричат все истошно, утех нет и нет прибылей:
Чертоги папистов роскошны, и властность в устах королей. 10
В испуге они и в печали – схватили и заперли их;
Народов сердца клокотали, как волны приливов морских.
На них было дивное злато, изящны движенья шагов:
Одежда искусна, богата, и сладок был запах духов.
Упала златая корона – они неподвижно тогда 15
Стоят голышами у трона, и горьки уста от стыда.
Король, свой народ ты осудишь теперь, если мудрым слывёшь?
Неужто и лгать ты не будешь, чей рот изукрасила ложь?
Заключит ли Бог соглашенье, иль в бок тебя стукнет крюком?
Вернёшь ли назад ты теченье приливов в пространстве морском? 20
Вложи-ка в уста свои слово, пред Богом скажи в небеса:
«Дожди напоят землю снова, и засуху сгубит роса».
Оружье старейшин разбито, страдает всё их естество:
И ждут они знак и защиту, рыдают, но нет никого.
Везде их разносятся стоны, и слышен их крик на полях: 25
На лицах – позор их исконный, а руки ослабил им страх.
Связали их крепко вожжами, они же тот пояс клянут:
Звенят, напрягаясь, цепями, и лица бледны их от пут.
Но крики приветствий на воле им горестно ранят сердца,
Что рвутся на части от боли, сжимаются кости берца. 30
И нет среди них невредимых, им трудно дышать и смотреть;
Их души в болезнях незримых, и тенью там носится смерть.
В ногах у них ветра дыханье, что полон веселья в пыли;
Холстины одной колыханье концы потрясает земли.
И точат мечи для атаки; и рот открывают серпы; 35
Созрели зелёные злаки; и вяжут на юге снопы.
Звук слов потрясал чьи-то уши, звук ветра – как вздохи с тоской,
Их слышали мёртвые души, где праха пучина, покой,
Где круг лунный тьмою захвачен, путь звёздный в печали поник,
Свет неба ослаблен и мрачен, как солнца сникающий лик, 40
Где воды пусты и разбиты, и замерли волны в морях,
Где Бог темнотою разлитой рождает печали и страх,
Где спрятан был меч в свои ножны, и прахом покрылся кинжал,
Слова прозвучали тревожно того, кто призывно кричал:
«Вот меч обоюдоострый, пусть кровью насытит он рот, 45
Ведь мёртвые прямо с погоста почуют Господний приход».
Примечания:
К 1860 году началось объединение итальянских земель. Центральная Италия вошли в состав Сардинского королевства (король Виктор-Эммануил II), затем – Парма и Тоскана. В Неаполе долго накапливавшаяся ненависть сицилийцев к королевской власти вылилась в апреле 1860 года в Палермское восстание, подготовленное демократами. Потерпев неудачу в городе, оно перекинулось на сельские районы, где начались волнения крестьян. 11 мая 1860 года отряд Гарибальди высадился в Сицилии. Вслед за этим восстания охватили многие города Сицилии, начались волнения в неаполитанской деревне. Здесь, как и в Сицилии, с приходом Гарибальди в разных районах Юга крестьяне стали стихийно делить общинные угодья, отмечались также случаи покушения на господские владения. Король Неаполя (из рода Бурбонов) сбежал, но помещики на расширение крестьянского движения отвечали репрессиями. Вскоре войска Гарибальди овладели всем Югом Италии. Таким образом, к концу 1860 года Италия (кроме Рима с областью Лацио и Венеции) была фактически объединена.
22 «Дожди напоят землю снова, и засуху сгубит роса». – См: «Польется как дождь учение мое, как роса речь моя, как мелкий дождь на зелень, как ливень на траву» (Второзаконие 32:2).
45 Вот меч обоюдоострый … – См: «И из уст Его выходил острый с обеих сторон меч». (Откр. 1:16).
A Song in Time of Revolution. 1860
Algernon Charles Swinburne
THE HEART of the rulers is sick, and the high-priest covers his head:
For this is the song of the quick that is heard in the ears of the dead.
The poor and the halt and the blind are keen and mighty and fleet:
Like the noise of the blowing of wind is the sound of the noise of their feet.
The wind has the sound of a laugh in the clamour of days and of deeds:
The priests are scattered like chaff, and the rulers broken like reeds.
The high-priest sick from qualms, with his raiment bloodily dashed;
The thief with branded palms, and the liar with cheeks abashed.
They are smitten, they tremble greatly, they are pained for their pleasant things:
For the house of the priests made stately, and the might in the mouth of the kings.
They are grieved and greatly afraid; they are taken, they shall not flee:
For the heart of the nations is made as the strength of the springs of the sea.
They were fair in the grace of gold, they walked with delicate feet:
They were clothed with the cunning of old, and the smell of their garments was sweet.
For the breaking of gold in their hair they halt as a man made lame:
They are utterly naked and bare; their mouths are bitter with shame.
Wilt thou judge thy people now, O king that wast found most wise?
Wilt thou lie any more, O thou whose mouth is emptied of lies?
Shall God make a pact with thee, till his hook be found in thy sides?
Wilt thou put back the time of the sea, or the place of the season of tides?
Set a word in thy lips, to stand before God with a word in thy mouth;
That “the rain shall return in the land, and the tender dew after drouth.”
But the arm of the elders is broken, their strength is unbound and undone:
They wait for a sign of a token; they cry, and there cometh none.
Their moan is in every place, the cry of them filleth the land:
There is shame in the sight of their face, there is fear in the thews of their hand.
They are girdled about the reins with a curse for the girdle thereon:
For the noise of the rending of chains the face of their colour is gone.
For the sound of the shouting of men they are grievously stricken at heart:
They are smitten asunder with pain, their bones are smitten apart.
There is none of them all that is whole; their lips gape open for breath;
They are clothed with sickness of soul, and the shape of the shadow of death.
The wind is thwart in their feet; it is full of the shouting of mirth;
As one shaketh the sides of a sheet, so it shaketh the ends of the earth.
The sword, the sword is made keen; the iron has opened its mouth;
The corn is red that was green; it is bound for the sheaves of the south.
The sound of a word was shed, the sound of the wind as a breath,
In the ears of the souls that were dead, in the dust of the deepness of death;
Where the face of the moon is taken, the ways of the stars undone,
The light of the whole sky shaken, the light of the face of the sun:
Where the waters are emptied and broken, the waves of the waters are stayed;
Where God has bound for a token the darkness that maketh afraid;
Where the sword was covered and hidden, and dust had grown in its side,
A word came forth which was bidden, the crying of one that cried:
The sides of the two-edged sword shall be bare, and its mouth shall be red,
For the breath of the face of the Lord that is felt in the bones of the dead.