Он вышел вторым из руин «Азовстали», боец ВСУ с позывным «Борода»,
смотря на врагов своих зло и нахально и веруя, что будет всё, как всегда:
полмесяца - месяц российского плена, набраться силёнок, чуток отдохнуть
в родном Радивилове после обмена, и в третий заход на войну в «добрый» путь –
мочить москалей.
На границе «Промзоны» он кинул в траву бесполезный калаш,
и дав обыскать себя, встал за «кордоном» и там закурил:
«Что? Донбасс, типа, «ваш»?
Так скальтесь, пока. До суда. До могилы, когда вас погоним из наших степей.
Эх, сколько же вашего брата мы били, и прихвостней ваших, и жён, и детей
в подвалах, в квартирах, в полях, на дорогах свинцом и дубьём.... Жаль, что только не впрок.
Последний под пыткой болтал нам про Бога и про наказанье. А есть ли тот Бог,
когда те, чьи смерти на мне, с того света уже не сдадут, а свои промолчат,
и буду я жить!»
- думал он, не заметив в толпе горожан позабытый им взгляд.
Он молча курил и не видел, как скоро седая девчоночка лет двадцати
о чём-то шепнула майору, который обязан был пленных в СИЗО отвезти,
как тот посмотрел на него и негромко сержанту сказал: «Глянь, с бородкой вот тот –
- второй от конца. Как закончим, на «Промку» обратно его отведёшь, и «в расход».