Немец объявил мобилизацию. Где-то я подобное слыхал.
Это не украинская нация ломится опять на пьедестал.
И японец что-то там шевелится - смотрит вожделенно на Китай,
А поляк как будто красна девица - тут с любого краю залезай.
Неужели что-то начинается? Как под старость не хотелось бы!
Схватят так вот за седые яица и отправят колотить гробы!
Нет, конечно, не во имя родины, а скорей капитализма для,
На мосту, что у реки Смородины, ради укрепления рубля.
Долларов мы так и не увидели - я их пару раз в руках держал,
А в моём семейном общежитии унитазы обглодала ржа.
Вот опять СССР корячится - значит, собираться на войну.
И не на холодную - горячую, не на те, что много, а одну.
Чтобы долбануло да как следует, чтобы долго не было войны,
Чтобы шёл по собственному следу я и не чувствовал бы за собой вины.
Чтобы как весною сорок пятого, чтоб сирень и голубой Дунай,
Чтоб за счастье гимнастёрка мятая, чтобы вечный и зелёный май.
Чтобы Украина мне за родину, и Литва, и даже Кёнигсберг,
И для каждой девки не уродина, а вполне достойный человек.
Чтобы сапоги сверкали глянцево, а в мешке - тушёнка и бутыль,
А за проволокою те, что с ранцами, пусть они теперь глотают пыль.
И вопросов нету: а надолго ли? Навсегда отныне тишина!
С чувства недовыполненного долга ли я хочу, чтоб началась война?
С чувства ли вины перед убитыми на другой такой же вот войне?
Чтобы наконец-то стали квиты мы и они бы стали равны мне.
Немец объявил мобилизацию. А ему-то вроде бы зачем?
Услыхал, что здесь затвором клацают, и решил: а он-то хуже чем?
Не удержишь фрица будто мерина, что услышал звук шальной трубы,
И обоим выдадут по вере нам, чтоб на цинк хватило и гробы.