У невесты моей нет лица, зато глаз – несчётно. Каждый смотрит – не смотрит, а дрелью заходит в кожу. На её животе – миллионы подошв чечёткой, и моих (обе две) теперь носятся каждый божий.
Я бегу, а она дышит дымом из всех заводов,
выпускает железных червей из-под нижней юбки,
выливает неон на каскады бетонных блоков,
и куда ни звони —
никогда не снимает трубки.
Как свело меня с ней знает только седое небо, что она исцарапала шпилями синих башен. Ей неважно какой я, и был ли вообще иль не был. Нас таких – сосчитал бы, но даже представить – страшно.
Я скрываюсь от лап её в тихом подвальном баре. Напиваюсь, как чёрт, и как ангел молю о чуде. Но она – тот фантом, что мелькает в спиртном кумаре, но она – этот бар, и она – все чужие люди.
А с утра у метро будет клянчить пятак на пиво,
притворившись бродягой, кочующим по столице:
– А давно ты в Москве? Ну и как?
Говорю:
– Красиво.
И иду прямо в пасть к ней
не в силах
остановиться.