Два мальчика к двери подвинулись бочком
и вот, уже ушли, дары оставив с Главкой,
та пеплос подняла, надела и булавкой
скрепила мёртвый шёлк, живимый сквозняком.
Затем пошла гулять, счастливая, в таком
восторге, что земля казалась гибкой, плавкой –
там Лета растеклась под изумрудной травкой,
безрадостно скрипя заплаканным песком.
Но шёлк отяжелел, осунулся, намок,
а на вершине лба, как смелая идея,
надменно запылал отравленный венок,
и стройная душа пошла наискосок,
став дышащим огнём, от боли холодея,
пока в другом аду точила нож Медея.