(Из серии израильских зарисовок "на пленэре").
Прошу прощения за ненормативную лексику, но из песни слов не выбросишь, а если выбросишь - то это будет уже не вполне оригинальная песня.
Итак, несколько лет тому назад (лет этак , скажем, 5-6), ранним субботним утром, забрёл я в городской парк и пристроился в тени на скамейке с томиком Довлатова.
На соседней скамейке, буквально на расстоянии моей вытянутой руки, расположились трое старпёров в возрасте 78++ : двое бодрящихся стариков и одна опрятная старушка. По всей вероятности судьба свела их неслучайно, ибо они по-домашнему и доверительно обсуждали детали нехитрого пенсионерского быта, обращаясь друг к другу на "ты".
Так продолжалось минут 10-15.
Я был всецело погружён в чтение, а неспешное бормотание старичков было для меня лишь фоном, не создающим дискомфорта, но вот мои соседи сменили тему и разговор окрасился в интимные тона, а голоса зазвучали громче и звонче, в результате чего я стал невольным пассивным слушателем.
Со времени описываемого прошло, повторяю, уже несколько лет и я не смогу с абсолютной точностью воспроизвести эту дивную часть их общения, но постараюсь это сделать как можно ближе к оригиналу и к сути, затронутой ими темы.
Один из мужчин, 82-х лет от роду (он сам об этом дважды упомянул в разговоре), с аккуратно расчёсанными на прямой пробор, крашеными, пегими волосами, одетый в светлую рубашку, заправленную в хорошо отглаженные брюки, обратился к своему визави, полноватому, чуть обрюзгшему дедку и промолвил:
-Вот, на днях собираюсь вылететь на несколько недель в Санкт-Петербург, к племяннице.
-И охота тебе тащиться туда в такую-то даль?, - спросил его собеседник.
-Да я, в общем-то еду, можно сказать по делу, - ответил "пегий".
-Что за дела у тебя там могут быть?
-Племянница обещала с молодой бабой познакомить...
-С молодой?
-Ну, относительно меня, да - 64 года, крепкая, здоровая, а главное - без претензий.
-Не понимаю, - снова спросил "обрюзгший", - зачем тебе в твоём возрасте баба?
-Послушай, - нервно откликнулся "пегий", - вот хорошо тебе рассуждать, когда жена всегда под боком, хоть и старая, а всё таки можно ещё и трахнуть, а я уже 7 лет как вдовец...
"Обрюзгший не дав договорить "пегому", с возмущением выпалил:
-Ах ты, сука! Как же только твой поганый язык повернулся такое сказать?!
Ты же знаешь, что она уже 6 лет как колода лежит, полностью парализованная, в доме вонища, говно не выветривается, я уже еле-еле всё это выдерживаю, но всё же - это моя жена и я её жалею, а ты о таком паскудстве говоришь?!
-Ну извини, - молвил "пегий", - но и ты меня пойми, я ведь хоть и старый по возрасту, но ещё вполне себе ничего и (е)баться хочется, очень хочется, а вот не с кем!
И тут в разговор вмешалась опрятная старушка, которая тихо, но тоном не оставляющим никаких сомнений, изрекла, обращаясь к "пегому":
-Я тоже не понимаю, зачем тебе в Санкт-Петербург, за тридевять земель за этим тащиться, если по(е)баться охота, то я - всегда пожалуйста, за милую душу, хоть сию минуту!
"Пегий" скосил на неё удивлённый серый глаз и чуть поморщившись отпарировал:
-Да ты же уже труха, тебе же уже 79 лет, ты же всё время ноешь, что у тебя то тут колет, то там жмёт, то здесь тянет.
Нет, Васильевна, нам с тобой по этой части уже не по пути.
-Ну и дурак, - закруглила диалог Васильевна, - иди-свищи ветра в поле, а я бы ещё так рачком подмахнула, что тебе бы и не снилось...
...разумеется, что после всего услышанного, Довлатов был напрочь отставлен в сторону (на время).
Мало того, я как-то спешно и всуе стал инстинктивно перебирать в памяти, читываемое у Зощенко и у Аверченко, у Ильфа и Петрова и у Жванецкого, у Тэффи и у
Гашека, Гоголя и у Чехова, в попытке обнаружить нечто подобное по своей сути, но тщетно - ничего подобного, аналогичного этой кондово-сермяжной, цинично-смешной, трагично-жалкой и убийственно-реалистичной жути, я не находил в анналах своей памяти.
А между тем, беспощадное израильское летнее солнце, припекало всё настойчивее и злее, тени становились короче, мозги плавились до консистенции бланманже, горячий воздух зыбко вибрировал и мельтешил в глазах и мои странные и неожиданные старички стали постепенно растворяться в горячем вареве фата-морганы.