Мне жизни нет без русской песни, её печали и тоски,
Моей душе неинтересно, о чём там думают мозги.
Россия думает душою и оттого всегда права,
И для кого - от вас не скрою - у этой песенки слова.
Мы без любви и слёз не можем, пусть это и предсмертный плач,
У нас они одно и то же, как будто жертва и палач.
И, умирая за Россию, мы понимаем - есть за что,
Но это если бы спросили, но нас не спрашивал никто.
Бросают же во все атаки, что происходят на Земле,
Должны при этом в каждой драке мы помнить о добре и зле.
И после чтоб нещадно выли под звук гармошки или так,
И этот вой народным стилем учёный окрестит чудак.
Мы дружно воем по субботам, и то, когда без посевной,
Когда не нужно на работу, когда назавтра выходной.
Вот так деревня дружно выла, как волчья стая на луну,
О том, как жизнь её постыла и то, что скоро на войну.
Что скоро снова похоронки и скоро снова брать Берлин,
Друзей закапывать в воронки и помнить после до седин.
И нет страшнее этих песен, но и прекрасней тоже нет,
И русскому неинтересен без этих песен белый свет.
И хоть про смерть там слова нету, про кровь или другую дрянь,
Способно слово песни этой тебя поднять в любую рань.
И слово - будто бы повестка на завтра в райвоенкомат.
Не оттого ль жена с невесткой на вас затравленно глядят?
У зятя веером гармошка - он будто гармонист у нас,
Но это, честно, понарошку, а на войне он первый ас.
Или танкист, или разведчик, ну, снайпер на худой конец,
И нужно будет ставить свечку, а он совсем ещё юнец...
Играй, гармошка, плачь, деревня, о всей любви, что только есть,
И пусть в привычке этой древней послышится благая весть.