Приходили старушки, говорили:
— Иных уж нет, остальные в могиле,
Ты один остался, чтобы сказку сделать былью.
Помогали, как могли, заместо врача,
Подшефному Илье Тимуромцу, ложившему некогда на печаль.
Слухи плелись со сплетнями, что за всю Русь
Он надорвал тоску,
Взвалив на себя перегрусть,
Ибо выпал не тот счастливый случай.
Теперь лежит дуб дубом,
Потому что ему совсем полень
И сучно.
Не встать, не разогнуться, не расправиться.
Уныло смотрит в окно,
А там — летают печайки и горелинки,
Воропьют из лужиц,
И вообще — распутица и поросятица.
По всем приметам наворачивается неразменный день,
Полый и никакой.
Старицы поят его лучевой водой,
Приговаривают:
— Спокойнее, Илья,
Мы все вышли из тишинели,
Войдём в пустотень,
Но тут такое дело — сквозь палёные сны
Выросла царепа из отборного навоза и пыли,
Выросла большая-пребольшая,
А те шесть, что её тянуть должны,
Их самих посадили.
Ильюша, Ильюша, мы знаем, мы это уже проходили —
Это не из твоей сказки, это из нашей были.
Время-то нынча позднее — одни духовные скрепы,
Сплошные заморозки, случайные журавли...
Но сейчас ты встанешь
И выдернешь из земли царепу,
Из этой мёрзлой-мёрзлой,
ещё не мёртвой земли.