Снега по пояс в лесу и тропу не пробить,
лыжи завязли в сугробах и нет передышки,
надо идти, чтоб усталость свою победить,
жаль, возрастная мешает, как память, одышка.
Нет, не одышка, а совесть, как мартовский снег,
утром подмёрзший, даёт ускоренье движенью,
но от неё невозможно замыслить побег,
чтоб от судьбы ждать смиренно потом снисхожденья.
Тем, кто родился с серебряной ложкой во рту,
и с золотой - им легко положеньем гордиться,
ну, а другим бить тропу надо молча в поту,
выйти к реке и под лёд в полынью провалиться.
Сколько до финиша надо ещё протропить?
Лишь одному только Богу, наверно, известно...
Как же себя не заставить судьбу торопить?
Ну, а спросить у Него, вроде как, неуместно...
Вот и опушка, и видится свет меж ветвей,
стёрты нетронутым настом тяжёлые лыжи,
дальше, казалось бы, можно прибавить быстрей,
но по тропе прут вперёд, кто по жизни бесстыжи.
Тот, кто наглей и нахальней – других обойдут,
что одному тяжкий труд, то другому – фиеста...
Благо, когда там, на финише, ангелы ждут,
горе, когда там пустует высокое место...