Очнулся я от канонады,
А может быть и от того
Испуганного насмерть взгляда,
Что обречённых выдаёт.
Две девушки стоят в сторонке,
На вышиваночках цветы.
«Готов к полёту?» - мне негромко
Вдруг скажет он из темноты.
Здесь потолок из толстых брёвен,
А чья землянка – не понять.
По-русски задаёт вопросы,
Но выдаст свастика ремня.
Плен! Нет страшней на свете слова,
И я сжимаю кулаки.
Но, опершись на локти, снова
От боли рухнул, кровь в виски.
Улыбки, окрики, допросы…
Пришёл немецкий конвоир
И, как мешок с мукой иль просом,
Погрузит на телегу вмиг.
Ноги не чувствую, а руки
В ожогах и крови моей. .
Но чувство плена выше муки
Телесной до скончанья дней.
В концлагерях я за полгода
Прошёл сквозь пытки много раз,
Мог быть расстрелян или с ходу
Упасть, вдохнув смертельный газ.
Но прибавляло сил желанье
Во что б ни стало улететь
На их машине - как ни странно,
Попытки были в годы те.